Книга Сердце знает, страница 5 – Кэтлин Игл

Вернее, причиняла. Сейчас ему уже ничто не причиняет боли. Он обрел покой, и так как был членом Совета племени бед-риверских Лакота, то останки его выставлены для торжественного прощания в этом доме с ярко-синими створками двери.

Он был также дедом ее сына, но этого никто не знал. Никто, кроме самой Хелен.

Она отошла подальше от здания, от пришедших проститься с покойным и исступленно курила сигарету за сигаретой, словно ребенок, который боится, что его поймают за этим занятием. Она всегда так курила. Самая вкусная сигарета — это сигарета, выкуренная тайно. Сидни заставал ее пару раз за этим занятием и выговаривал: «Ты же должна вести себя как учитель, мам». Она гордилась им, в том числе и тем, как он ее, свою мать, отчитывал за курение, тем более что она все еще считала себя учителем, пусть даже и занялась другим делом, потому что… ну, в частности, потому, что за него хорошо платили. Но Сидни всегда судил ее по самым высоким меркам, впрочем, как и она себя; и ей было неловко за неуклюжее объяснение, что она, мол, так редко потакает этой своей слабости и курящей ее, вообще-то, нельзя назвать. Он спросил, что курение ей дает, и она не нашлась с ответом. Терпеть не могла такие ситуации: требуется хороший ответ, а понимаешь, что его нет.

Хелен приехала в Бед-Ривер в поисках ответов. У нее есть работа, которую надо выполнить, говорила она себе, плюс разузнавать все, что можно о семье Блу Скай — впрочем, это тоже часть ее работы: она должна узнать, как они связаны с казино, деятельность которого она расследует. Рой обратился в Бюро по делам индейцев с просьбой провести расследование, факт тем более любопытный, что генеральным управляющим казино «Pair-a-Dice-City»^[2]являлся его сын Картер. Все то время, пока она общалась с ними, она внимательно наблюдала, слушала и уже сложила в голове из этих мозаичных кусочков единую картину — что и было ее работой.

Но у нее, кроме служебного долга, были и личные мотивы. Обязанность перед сыном. Сидни всегда был только ее сыном. Это было с ее стороны необходимым эгоизмом, но теперь, когда он входит в подростковый возраст, ей приходиться думать о том, кто он, кроме того, что он ее единственный ребенок, кем он станет. Он задает вопросы, и одному Господу известно, как ей отвечать на них, а скоро настанет время ясно и недвусмысленно объяснить, как, на самом деле все обстоит в этом мире. Вот она и выуживала сведенья из семейной истории. И у нее это неплохо получалось, особенно с тех пор как она подружились с Роем.

Бывали моменты, когда она не сомневалась в том, что он догадывается о ее затее и потому занял нейтральную позицию. Она чувствовала, что он, по существу, одобряет ее действия. Молчаливый нейтралитет она считала одобрением. Не такое уже большое расстояние от сознания, что человек нейтрален, до одобрения… Ей хотелось одобрения со стороны старика. Он ей нравился, и она знала, что и Сидни он понравится, они должны познакомиться, и Сидни должен послушать дедушкины рассказы; и от того, что она все это знала, ей было больно. Все еще было больно. Она все принимала чересчур близко к сердцу. И тайны эти бередили ей душу, как и риск, на который она пошла, просто появившись в Бед-Ривер.

Риск исходил со стороны человека под два метра ростом. 13 лет назад она хорошо знала второго сына Роя, который тоже, наверное, ждет ее за этими синими дверями. Она повернулась и пристально посмотрела на створки, словно пытаясь просверлить в них отверстие, увидеть, как он выглядит теперь, насколько громкий крах блестящей баскетбольной карьеры изменил его, и как он переносит горе.