Книга На темной и светлой стороне, страница 72 – Наталия Антонова

– Значит, он у вас строгий?

– Строгий, – согласился Фёдор, – но справедливый.

– И никто ему не указ?

– В смысле?

– В смысле, что хочу, то и ворочу!

– Зачем вы так? – искренне обиделся Фёдор за Кузьмичёва. – Кузьма Иванович законов не нарушает, никого ни к чему не принуждает.

– А нимба у него над головой вы не видели? – улыбнулась Ольга.

– Нимба не видели, – вздохнул Фёдор. – Давайте о чём-нибудь другом поговорим, – попросил он.

– Давайте. Только учтите, Фёдя, честных бизнесменов, да ещё заботящихся о своём отечестве, пусть и о малой родине, не бывает, – уверенно проговорила Ольга, – так что зарубите себе это, Федечка, на носу.

– Неправда ваша, – тихо, но не менее уверенно возразил Фёдор, – про бизнесменов я не знаю, вам в столицах виднее. А купцы честные и благородные бывают. У нас тут Русь-матушка, – Фёдор сделал широкий жест.

Ссориться с Ольгой он не хотел, но и не мог позволить возводить напраслину на хорошего человека.

Ольге же хотелось съязвить: «У вас тут провинция», но она сдержалась и, глянув за окно, воскликнула:

– Слушайте, а кондитерская «Татьянин день», надеюсь, не Кузьмичёва?

– Его, – кивнул Фёдор. – В честь жены Татьяны Павловны. И хлебозавод тоже его.

– И как же он называется?

– «Хлеб Кузьмича».

– Да у вашего Кузьмича мания величия! Есть хоть что-то в вашем городе, что не названо его именем?

– Вообще-то он Иванович. Есть автомойки «Мой, не до дыр», заправочные «Не десять негритят».

– Он ещё и юморист, – хмыкнула Ольга.

– Не без этого, – повеселел Фёдор.

Если бы об их разговоре узнал сам Кузьма Иванович Кузьмичёв, то непременно бы посмеялся. Человеком он был своеобразным, умным, практичным и в то же время одержимым идеей сделать Россию процветающей страной. И самое главное, чтобы это процветание ощущалось не только в столице, но и в любой глубинке. Сам он трогательно любил именно провинцию, хоть образование получил в столице, а второе – за границей. Но, изучив быт, ведение дел за границей, вернулся на свою малую родину, где с незапамятных времён жили его предки.

Он любил всё русское, российское. Считал, что если и перенимать чужое, то только то, что принесёт реальную пользу.

Но так как Кузьма Иванович был обычным человеком, как правильно заметила Ольга, без нимба, случались у него и ошибки, и перегибы. Например, решил он обзавестись такой же бородой, какая была у его прапрадеда на сохранившемся портрете. Но после того, как жена Татьяна категорически отказалась с ним целоваться, бороду сбрил, заявив, что тыл важнее бороды.

– Почему это? – спрашивали его, веселясь, приятели.

– А потому, – отвечал он им в тон, – что коли тыл разгневается, так даст пинка под зад, что шишки замучаешься собирать!

– Откуда шишки-то?

– От сковородки, главного орудия русской женщины.

Обычные люди уважали купца за то, что он разговаривал с сильными мира сего без подобострастия, а с простыми людьми без высокомерия.

Прежде чем начать какое-либо переустройство в городе, выносил предложение на общегородское обсуждение, внимательно выслушивал все точки зрения, доказывал свою правоту, приводя факты, а если в чём-то был не прав, то признавал это спокойно, не роняя достоинства. На дух не переносил подхалимов, зазнаек, лгунов, рвачей и умело выживал их из города, не переступая граней закона. Тем же, кто оступился по недомыслию или неосторожности и решил исправиться, в поддержке никогда не отказывал, но и из поля зрения не выпускал долгое время. Не раз повторял, что потерять доверие неблаговидным поступком легко, а вот вернуть уважение людей большой труд не одного дня и даже года.