Книга В воскресенье рабби остался дома, страница 100 – Гарри Кемельман

— Например?

— Например, поведения, необычного для человека, у которого просто спрашивают дорогу. Мы будем держаться вне поля зрения позади. Если увидим, что ты выходишь из машины, мигом подъедем. Все ясно?

— Как в аптеке.

И обе машины тронулись: в одной Мадлен Спини и полицейский из Бостона, во второй Лэниган и Дженнингс. Когда они достигли Тарлоу-Пойнт, женщина вышла и направилась к дому Бегга. Она нажала на кнопку звонка, и через минуту дверь распахнулась.

— Да?

Как было велено, она подняла голову над воротником пальто. Оба уставились друг на друга.

— Ты?

Полицейский быстро направился к дому.

Было уже хорошо за полдень, и Мириам с беспокойством наблюдала, как муж ходит по комнате. Время от времени он хватался за какую-нибудь книгу и пытался читать, но тут же откладывал ее и снова принимался ходить.

— Может, ты все-таки пойдешь в храм, Дэвид, хотя бы посмотреть, все ли в порядке?

— Нет, я буду дома, пока не дождусь звонка от Лэнигана. Кто-нибудь там проследит — кантор, или Брукс, или, может, мистер Вассерман.

Он подбегал к телефону на каждый звонок. Звонили в основном ему, но он отвечал как можно короче, боясь помешать Лэнигану дозвониться. Наконец, когда уже совсем пора было идти в храм и начинать Седер, позвонил Лэниган. Рабби минуту послушал, потом улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он, — и спасибо за звонок.

— Все в порядке? — спросила Мириам, когда он повесил трубку. — Теперь мы можем идти?

— Да, теперь мы можем идти.

Приходящая няня уже полчаса ждала, когда они, наконец, уйдут и можно будет включить телевизор. Мириам дала ей несколько последних наставлений и пошла к машине. Минутой позже вышел рабби с магнитофоном, на который обычно диктовал письма, — по-видимому, чтобы записать службу на пленку. Эта неожиданная сентиментальность слегка удивила ее.

Когда они приехали в храм, прихожане все еще бродили по залу, разыскивая карточки со своими именами, беседовали, менялись местами, чтобы сидеть рядом с друзьями. Столы выглядели торжественно — на снежно-белых скатертях сверкало серебро, а на длинном главном столе стояла великолепная ваза с цветами. К главному столу были пододвинуты кресла, на каждом лежала подушка, чтобы облокотиться на нее, как предписано ритуалом; рядом с каждым креслом стояли обычные стулья для жен. Перед местом рабби лежали обязательные три куска мацы, накрытые салфеткой, и стояло блюдо для Седера с яйцом, мясом с косточкой, горькими травами, зелеными травами и двумя маленькими блюдцами — одно для хрена, а второе для смеси рубленых орехов и яблок.

За главным столом все уже расселись, и прежде чем занять свое место, рабби подошел к каждому поздороваться и пожать руку.

— В хорошем голосе, кантор?

— В отличном, рабби.

Старый и болезненный мистер Вассерман утонул в огромном кресле, предназначенном для председателя ритуального комитета. Он обеими руками пожал руку рабби.

— Я люблю проводить Седер у себя дома, но в этом году дети не смогли приехать. И, кроме того, иногда для общей пользы…

Горфинкль украдкой наблюдал, как рабби шел вдоль стола. Когда тот приблизился, он поднялся и официально протянул ему руку.

— Стью собирается завтра возвращаться в школу?

Горфинкль пожал плечами.

— Он надеется, но я еще не получил разрешение Лэнигана. Может быть, он позвонит сегодня вечером.