Книга В понедельник рабби сбежал, страница 4 – Гарри Кемельман

— Но прошлое правление собиралось заключить с тобой пожизненный контракт, включая отпуск каждый седьмой год.

— Я слышал что-то в этом роде и, думаю, согласился бы, если бы они предложили, — задумчиво сказал он. — Хотя… так ли уж хорош пожизненный контракт? Он связывает меня, но не связывает их. В любое время, когда они захотят избавиться от меня, им надо только предложить что-нибудь из ряда вон выходящее, с чем я не смогу смириться, и мне придется отказаться от должности. Так ведь и было, когда я вынес раввинское решение по вопросу захоронения бедного Айзека Хирша, а Морт Шварц, который был тогда президентом, отменил его и задумал эксгумировать тело. И было это, если ты помнишь, на первом году моего пятилетнего контракта. У меня просто не было другого выбора, кроме как уйти в отставку.

— Но они ее не приняли.

— Прекрасно приняли бы, если бы не Горальские, перед которыми они выслуживались. А в прошлом году Бен Горфинкль прямо сказал, что собирается оплатить несколько остающихся месяцев моего контракта и уволить прямо в середине года.

— Да, но он и его друзья из правления думали, что ты настраивал их детей против родителей. Это была просто борьба за власть. Я уверена, что у них бы это не прошло. Твои друзья в правлении, Вассерман, Беккер и другие помешали бы этому.

— Но Вассерман и Беккер не помешали этому. Все, что они смогли сделать, это предложить мне работу в другой конгрегации^[10], которую они собирались организовать. Я сохранил работу только потому, что дети Горфинкля и остальных оказались замешанными в ту историю с убийством. И тот же самый Беккер, кстати, организовал оппозицию в мой самый первый год и делал все, чтобы уволить меня, когда под угрозой была не только моя работа, но и моя голова.

— О, Дэвид, — укоризненно сказала Мириам, — это давняя история. Беккер с тех пор такой же твой сторонник, как и Вассерман. Ты, надеюсь, не обижаешься на него за ту оппозицию?

— Я не обижаюсь ни на чью оппозицию — ни Беккера, ни Шварца, ни Горфинкля. Все они хотели как лучше. Возможно, единственный, на кого мне следовало бы обижаться, это Джейкоб Вассерман.

Мириам посмотрела на него с недоверием.

— Вассерман? Но он был твоим другом с самого начала. Это он пригласил тебя сюда и поддерживал против любой оппозиции.

Рабби кивнул.

— Именно это я и имею в виду. Он был слишком добр ко мне. Может быть, если бы в тот первый год он присоединился к мнению большинства, я уехал бы отсюда и нашел другую работу в другой конгрегации. Может быть, я должен бороться за свою работу здесь потому, что я действительно не подхожу им. Если после шести лет мне все еще приходится воевать, может, это не то место. Может быть, другая конгрегация…

— Но они все одинаковые, Дэвид, — все пригородные конгрегации.

— Значит дело во мне, я недостаточно гибок, наверное. Может быть, я вообще не подхожу для раввината, по крайней мере, для руководства конгрегацией. Может быть, мне следует заняться преподаванием, или наукой, или организационной работой. — Он сел на диван и посмотрел ей в глаза. — Помнишь прошлый Песах, когда мы были уверены, что мне придется уйти; мы решили тогда, что вместо того, чтобы сразу же искать новое место, поедем в Израиль?

— И?

На его лице промелькнуло подобие улыбки.

— Так почему не сейчас? Если они могут послать мне уведомление за месяц, почему я не могу уехать, точно так же уведомив их?