Книга За пеленой дождя, страница 114 – Анна Карлссон

Я слушала не перебивая, понимая, что продолжение рассказа скоро последует.

— Ей всего пятнадцать. Глупая маленькая девочка, решившая, что жизнь не имеет смысла. Никто не понял, что в ее голове уже давно зреет трагедия. Ее собственная маленькая и в то же время огромная трагедия, не дающая возможности жить дальше.

Я видела, как по его щекам текут слезы и не замечала, что плачу в унисон.

— Почему она это сделала?

— Считала, что ее никто не любит.

Что такое любовь, сказать трудно. Нет четкого определения и невозможно точно описать, что включает в себя понятие любви. Но почему же без нее невозможно жить? Почему люди ищут ее всю жизнь? Почему встречая не узнают? И почему, покинув этот мир, ищут ответ, была ли она?

— Могу ли я чем-то помочь? — решилась я прервать его.

— Ты, кажется, хотела быть врачевателем душ? Можешь попробовать свои силы, если хочешь.

Он протянул мне руку. Я ухватилась за нее, как мы мгновенно оказались в незнакомом месте. Малоприятная комната. Покрытые серой штукатуркой стены не придавали ей уюта. У стены сидела девчонка подросток. Обхватив руками коленки, она спрятала лицо в кольце рук. Пушистые волосы зеленого цвета торчали дыбом с одной стороны головы, тогда как другая ее сторона была выстрижена ежом и выкрашена в фиолетовый. При жизни я иногда встречала таких и старалась обходить стороной, особенно в темное время суток. Кто знает, что творится в такой вот разноцветной голове подростка.

Мы подошли поближе. Девчонка подняла глаза и оглядела нас без особого дружелюбия.

— Чего приперлись?

Мой провожатый многозначительно посмотрел на меня, намекая, что и с такими трудными личностями тоже приходится работать.

— Так и будете пялиться или начнете читать морали?

— Она не понимает, что с ней произошло, — пояснил Он.

— Че за кикимору ты с собой притащил? — девочка кивнула в мою сторону. — Очередной инспектор по делам несовершеннолетних, что ли? Так мне начхать, хоть всю полицию сюда приведи.

Она скривила губы, пытаясь выглядеть как можно более бесшабашной и вызывающей.

— Боится очень, от этого и агрессивна, — объяснил проводник, ласково глядя на новенькую.

— Ой-ой, какой добренький и умненький дядечка. У нас в школе психолог был. Тоже улыбался, расспрашивал и очень сочувствовал. Потом все, о чем я рассказывала, в полицию отнес и родителям сообщил. Он тоже любил сочувствовать и все понимать. Вы его случайно не знаете? Басюкин его фамилия, Лев Андреевич.

Ей казалось, что она излила весь свой гнев на нас, немного успокоилась. Я подошла ближе и взяла ее ладошки в руки. Она их не одернула.

— Не бойся, здесь тебя никто не обидит. И никакая инспекция тебя не достанет. Ты можешь рассказать, что произошло?

Она смотрела на меня с недоверием. Я спросила, как ее зовут, но она не помнила.

— Здесь нет имен, — пояснил Он. — Каждый имел такое множество имен, что сложно выбрать одно из них. Мы чувствуем друг друга, но не называем. Имя обязывает и накладывает определенный характер. Здесь нет обязательств, как нет и всего прочего.

— Где я? — спросила девочка.

— Ты там, куда стремилась, — пояснил он.

— Меня нет?! А он знает, что меня нет? Он переживает? — она крепко схватила меня за руки.

— Скоро ты сама все узнаешь. Теперь нужно просто успокоиться, — я пыталась ее утешить, понимая, что ничегошеньки у меня не получается. Даже подходящие слова не находятся. Говорить что-то пустое и общепринятое не хотелось.