Книга Дело о ночных визитах, страница 9 – Игорь Евдокимов

Сказав это, Корсаков развернулся на каблуках и с лицом, преисполненным чувством выполненного долга, направился к выходу из подвала. На первом этаже он попрощался с лакеем и попросил передать губернатору заверения, что в ближайшее время мучившие его супругу хвори отступят.

– И помните – ни шагу в подвал, – грозно сказал Владимир перед выходом. – Завтра я вернусь убедиться, что все прошло правильно. Это очень важно. Если я не смогу удостовериться, то все труды пойдут прахом. Поняли меня?

Лакей прилежно кивал, всем видом демонстрируя, что готов на все, лишь бы странный господин наконец-то оставил его в покое. Корсаков снисходительно похвалил его (если фразу «Выше нос, любезный, вы не так безнадежны, как может показаться на первый взгляд!» можно назвать похвалой) и покинул дворец.

Все это время за ним неотступно следили изумрудные глаза затаившейся на втором этаже кошки.

***

Дальнейшие действия Корсакова, если бы кому-то вздумалось за ним проследить, также вышли довольно занятными и, на первый взгляд, хаотичными.

Первым делом он направился на северную окраину Витебска, навестить Горегляда. Они долго о чем-то шептались в покосившемся деревянном домишке, где обитал Христофор Севастьянович, после чего Владимир вышел, пряча в карман непонятный предмет, завернутый в плотную тряпицу.

Затем Корсаков осмотрел нумера у Смоленского рынка и дома на Офицерской и Подвинской. Увиденное, похоже, его полностью удовлетворило, потому что к реке он спускался, насвистывая веселую мелодию из «Волшебной флейты».

На берегу Корсаков извлек из кармана сложенный пополам конверт, спрятал в него кусок кошачьей шерсти из подвала и, чиркнув шведской спичкой, поджег. Оставшийся пепел он развеял по ветру и объявил:

– Ну, теперь с ней покончено!

Отряхнув руки, Корсаков пересек впадающую в Двину речку Витьбу по мостику, поднялся по Пушкинской улице обратно на Замковую и, уже в сумерках, вернулся к себе в гостиницу, где заказал плотный ужин и бутылку красного вина, чтобы отметить успешное завершение дела. После еды, он, слегка пошатываясь, удалился в номер и завалился спать.

***

Корсаков, лежа на спине, открыл глаза.

За окном стояла тихая осенняя ночь. На другом конце площади перед гостиницей виднелись темные очертания собора.

В комнате повисла неподвижная, вязкая тишина. Где-то вдалеке шумела река и перекликались ночные сторожа, но здесь, за толстыми стенами гостиницы, звуки казались чужими, приглушенными, будто он находился на дне реки. Сквозь шторы пробился тонкий луч лунного света и лег на край кровати, серебристым пятном выхватывая из темноты простыню.

Сначала Корсакову показалось, что он еще спит: тихий скрип оконных петель был похож на звук во сне, когда сам не знаешь, бодрствуешь или уже в ловушке видения. Занавески колыхнулись, подхваченные порывом холодного осеннего ветра. Створки окна медленно распахнулись, словно чья-то невидимая рука толкнула их изнутри.

На пол мягко, бесшумно, спрыгнула тень. Кошка. Чёрная, как сама ночь, и в то же время слишком плотная, слишком ощутимая в этом серебряном свете. Пол комнаты скрывало подножие кровати, а потому Владимир не видел, куда делась кошка. Он хотел было встать и зажечь лампу, но почувствовал, что не в силах пошевелиться.

А затем понял, что мара уже рядом.