Книга Доктор Фальк и дачные убийства, страница 66 – Игорь Евдокимов

Кто-то считает, что лаун-теннис – это вопрос жизни и смерти. Василий Оттович не мог согласиться с этим мнением. Для него выигранный матч значил куда больше.

Фалька привлекала одновременная простота и утонченность лаун-тенниса – вот уж поистине физический спорт для утонченной натуры. Никакого валяния в грязи, никаких стычек, никакой нудной возни с крикетными молотками – чистое соперничество, победу в котором приносит атлетизм и глазомер участника.

Именно поэтому в полдень вторника Василий Оттович, облаченный в идеально сидящий строгий английский теннисный костюм светло-серого цвета, прибыл на спортивную площадку курзала. Теннисные матчи регулярно привлекали зевак, поэтому на и без того не слишком вместительных трибунах яблоку было негде упасть. Среди зрителей сидели и знакомые Фалька – начиная от Любимцевой (надевшей по случаю выхода в люди платье, наиболее выгодно подчеркивающее ее кустодиевскую фигуру) до Неверова (который по привычке разглядывал окружение с плохо скрываемой иронией). После смерти Шевалдиной и пугающей статьи в «Вестнике» (опровержение, выпущенное Шевцовым, увы, не возымело должного эффекта) зеленолужскому обществу отчаянно требовался повод для радости. И небольшой праздник спорта пришелся как нельзя кстати.

Поимка лжемонаха подкинула еще больше угля в топку народных пересудов, учитывая собравшуюся аудиторию, которая мгновенно забыла про скандального Шиманского. Задержанного горе-живописца Фальк, сопровождаемый джентльменскими аплодисментами, чуть ли не за ухо отвел к дому Красильниковой, где в засаде сидел урядник. Убежище свое Сидоров оборудовал на совесть. Даже зная, что тот где-то рядом, Василий Оттович не смог углядеть его, пока Александр Петрович сам не выбрался из придорожных зарослей.

– Эт-то что еще такое?! – грозно осведомился он.

– Прошу любить и жаловать, – объявил Фальк. – Серый монах Зеленого луга собственной персоной.

Студента препроводили в домик урядника, где Александр Петрович учинил ему жесткий допрос. Но, как он ни старался, будущий художник отвечал одно и то же: в деревню приехал неделю назад, снял с другими школярами крохотный домик на окраине (как выяснилось – аккурат рядом с пекарней Никифорова), планировал зарабатывать уроками живописи. Ни о какой Вере Павловне Шевалдиной до ее смерти не слышал. Но, когда по поселку впервые поползли слухи о сером монахе, подумал, что будет весьма остроумно вырядиться в хламиду и бродить по ночам по Зеленому лугу, пугая обывателей. Пока не наткнулся на настоящего призрака у кирхи, к которой пришел после того, как прочел показания очевидцев в «Зеленолужском вестнике». Монах, по его словам, выплыл с кладбища, дьявольски захохотал и указал на него пальцем. Перепуганный живописец развернулся и с воплями ринулся в противоположную сторону, пока не встретился со снарядом доктора Фалька.

Спустя два часа расспросов Сидоров запрятал студента в холодненькую^[25]. Формально повода для этого не было, но и просто отпускать балбеса на все четыре стороны ему не хотелось. Фальк дожидался его на крыльце, слушая сверчков и благодарно подставив лицо наконец налетевшему ветерку.

– Ну, Василий Оттович, что скажете? – вопросил урядник, присоединившись к нему.

– Скажу, что «Зеленолужский вестник» оказался прав, – признал Фальк. – Некий монах действительно бродил вокруг кирхи и по городу. Бьюсь об заклад, что прошлой ночью булочник и встретившаяся мне у станции старуха видели именно студента. Что же до призрака, встретившегося ему… Не знаю, Александр Петрович. Возможно, он сам себя напугал так, что принял за монаха какое-нибудь дерево или куст – думаю, что, бродя по округе в своей хламиде, да еще и ночью, он все равно подсознательно боялся встретить монаха. Возможно, интересничает – пытается нагнать больше страха и попасть в газеты. Но, как вы понимаете, есть и третья возможность…