Книга Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив, страница 129 – Игорь Евдокимов

Свет заходящего солнца золотил листву и маковку часовни, создавая идиллическую и далекую от ужаса последних дней картину. Корсаков глубоко вдохнул с детства знакомый запах травы, речной прохлады и диких цветов на склоне. На мгновение – всего на одно мгновение – его тревоги отступили.

– Интересный у вас барбос, – нарушил тишину Корсаков.

– Это не барбос, а мой самый верный друг, – откликнулся Христофор Севастьянович. – Наиразумнейший зверь. Сами небось видали, как ен меня предупреждал. Безо всякой команды.

Корсаков не стал ему говорить, что в прежние времена таких животных называли фамильярами, и они считались верными спутниками ведьм. Горегляд наверняка это знал и сам.

Они снова замолчали. Владимир задумчиво жевал травинку, стараясь не смотреть на надгробный камень. Иногда ему это почти удавалось.

– Значит, это караконджул, как вы его кличете, убил вашего брата? – наконец пробасил Горегляд, обернувшись к Корсакову.

– Думаю, да, – ответил Владимир.

– Я ведаю вашу боль. – Христофор Севастьянович грустно взглянул на него. – Страшная стезя выбрала нас. Вас – по праву крови. Меня… Скорее случайно. Я ведь таксама потерял брата. Пятнадцать годов назад.

– Кто его забрал?

– Моровая панна, – мрачно процедил гигант. – Слыхали про такую?

– Да. Легенды об этих существах есть, пожалуй, в каждой культуре.

– То не легенды, Владимир Николаевич. Доктора могут, вядома, что угодно говорить о том, откуда болезни берутся, и даже правы будут, але не все беды наука может объяснить. Моровые панны существуют. И одна пришла тогда в мою деревню, когда наш край мучала холера^[45]. Только мы с братом ее видели, больше никто. Я добра памятаю ее отвратное лицо. Рваные и гнойные тряпки, что она носила замест одежды. Как она смеялась и плясала на крыше хаты, где ночью умерла вся семья. Как она скреблась в нашу дверь. Как мой братачка будто зачарованный подошел к окну, а она сунулась внутрь и поцеловала его в лоб. Он умер на следующее утро. Потом сестра. Потом мать. Отец. Только я и выжил.

– Как?

– Сам не знаю, – поморщился Горегляд. – Не взяла меня зараза. А потом в деревню нашу пришел знахарь перехожий. Ен таксама видел моровую панну. Старыми заговорами смог ее обуздать и вырвать черное сердце. Холера умерла с ней. Вокруг болячки продолжались, але нашу деревню обходили стороной. А знахарь приютил сироту – мяне, значит. Со временем передал по наследству свою стезю. С того часу и стараюсь оберегать родные места, насколько сил хватит.

– Это вы от воспитателя научились фокусу с печатью на ладони? – поинтересовался Корсаков.

– Фокусу? Прощения просим, Владимир Николаевич, да только это никакой не фокус, а явленное чудо, не меньше, – обиженно пробасил Горегляд. – Знахарь, что меня учил, оставил. С ее помощью чую ведьмовство чужое. А коли повезет – так и победить его смогу. Ну да неохота вам, должно быть, слушать мои байки. Надо бы понять, чего нам делать с бесом этим?

– Надо. – согласился Владимир. – Флягу сохранили?

– А то, – Христофор Севастьянович порылся в сумке и извлек оттуда сосуд. – Что думаете с ею делать?

– Тоже явлю вам чудо, – ухмыльнулся Корсаков. – Науки.

* * *

Горегляд наморщил нос, однако лабораторию оглядел с заметным почтением. Комната занимала весь первый этаж отдельно стоящего каменного флигеля, дабы химические эксперименты не спалили главный дом. По центру протянулись два ряда столов, блестящих мраморными поверхностями. На них в идеальном порядке выстроились всевозможные колбы, пробирки, реторты, горелки Бунзена. Неожиданную компанию им составляли куда более архаичные приборы, вроде тиглей и старых арабских аламбиков. Одну из стен полностью закрывали шкафы со стеклянными дверцами, за которыми скрывались сотни реагентов и препаратов. Другую – книжные полки, заставленные средневековыми трактами, собственными заметками многочисленных предков Владимира и новомодными учебниками из ведущих академий мира. С потолка свисали десятки газовых ламп, а пол и оставшиеся стены покрывала кафельная плитка. Словом – странная смесь логова алхимика и современной лаборатории, которой позавидовал бы любой университет.