Книга Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив, страница 95 – Игорь Евдокимов

– Тело нашли у стены? – спросил Корсаков.

– Можно и так сказать, – ответил Кудряшов. – У стены. И на земле. И на крыше. И вон на том дереве. Но да, добрая, так сказать, доля покойного лежала аккурат у стены.

Владимир присел рядом с указанным местом. Пользоваться даром сейчас, зная, что произошло в переулке, очень не хотелось, но выбора ситуация не оставляла. Он внутренне сжался, глубоко вздохнул – и коснулся рукой шершавой кирпичной стены…

Обычно дар позволял Корсакову увидеть картину произошедшего глазами человека, на чей след он наткнулся. Причем «произошедшее» – понятие растяжимое. Дар оставался капризным, поэтому предугадать, что откроется его внутреннему оку, Владимир не мог, да и не всегда понимал, в каких обстоятельствах ему удастся ухватиться за картину прошлого.

Но видение, явившееся здесь, в смоленском переулке, человеку не принадлежало.

Корсаков провалился в бесплотное ничто, сгусток первородной, добиблейской тьмы – живой, разумной, но непривычный к пяти человеческим чувствам. Картины, которые существо наблюдало чужими глазами, разъяряли его своей примитивностью. Звуки резали уши. Запахи выворачивали наизнанку. Вонючая жидкость из металлической емкости оставляла дрянной привкус на языке. Осязание… Что ж, осязание, по крайней мере, давало возможность выплеснуть всю испытываемую ненависть от пребывания в столь непригодном для нее теле. Это чувство для него было привычным, двигало им, искало схватки, крови, выхода для нечеловеческой жестокости.

Тварь почти закончила свою работу, когда на нее с рычанием обрушился неизвестный противник. Он был упорен и невероятно силен, почти ровня существу. И у него оказалось свое тайное оружие, которое тварь увидеть не ожидала.

Перед глазами мелькнула горящая огнем печать с шестиконечной звездой.

Раздался тонкий и протяжный женский крик.

Тварь подалась вперед и сомкнула челюсти, ощущая, как рот ее оболочки наполняется теплой кровью.

А затем – вспышка белого света.

И Корсаков пришел в себя.

Внезапное обретение привычных чувств в первый момент обескуражило его настолько, что Владимир плюхнулся на землю и инстинктивно пополз прочь от страшной находки.

– Корсаков, вы чего? – удивленно воскликнул околоточный. Владимир уставился на него ошалелым взглядом – и только после этого сознание полностью вернулось к нему. Вместе с чувством стыда, конечно же. Корсаков не сомневался, что выглядит донельзя жалко. Сохраняя все возможное в сложившейся ситуации достоинство, он поднялся и отряхнулся, стараясь сделать вид, что ничего не произошло.

– Это что за фокусы? – раздраженно спросил Кудряшов.

– Это не фокусы, это издержки ремесла, – ответил Владимир. Вышло хрипловато, но сносно. Со вновь обретенной уверенностью он заявил: – А фокус я вам сейчас покажу!

Преувеличенно твердым шагом он направился вдоль по переулку, к росшим в конце кустам. Федор следил за его действиями с плохо скрываемым скептицизмом. Корсаков нагнулся, зашуршал тростью под ветками и извлек из зелени блеснувший на солнце предмет.

– Кажется, ваши востроглазые городовые кое-что проглядели, – усмехнулся он и бросил находку Кудряшову. Околоточный поймал предмет и внимательно его рассмотрел. Это оказалась серебряная фляга без крышки с выбитой монограммой: «АБ».

– Думаете, ее оставил убийца?