Книга Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив, страница 97 – Игорь Евдокимов

– Племянник, вот так сюрприз! – Михаил сгреб его в охапку, крепко обнял, а затем отступил и смерил Владимира оценивающим взглядом: – Гляди-ка, а ты похудел! Я тебе этого не говорил, но всегда считал, что если ты сбросишь с полпуда^[27], то это пойдет тебе только на пользу! И был прав! Орел! Но мог бы и предупредить, что собираешься приехать.

– Я послал телеграмму домой, – извиняющимся тоном ответил Владимир.

– О, ну тогда понятно. Я у твоей матушки не то чтобы на хорошем счету, особенно после… – Дядя помрачнел. – Ну, ты понял. После того как мы вернулись из Болгарии. Хотя даже если бы послал телеграмму мне, я бы не получил! Приехал из путешествия буквально неделю назад. По дороге заглянул в Корсакове, но буквально на часок. Знаешь ли, понимаю, когда мне не рады, и умею вовремя избавить недовольных от своего ненавязчивого общества. В любом случае мог бы и предупредить старика отдельно!

– Старика? – рассмеялся Владимир. – Да ты не изменился за последние три года! Выглядишь как мой ровесник.

– А это? – Михаил указал на седину в волосах. – Ты не поверишь, дамы перестают меня замечать! Я уж, грешным делом, подкрашивать хотел…

– Я не вовремя? Кажется, ты куда-то спешил?

– Да, было одно дельце, но, раз уж у меня такие гости, оно может подождать. Погода сегодня уж больно чудесная. Пойдем-ка, пожалуй, в сад. Расскажешь, что тебя привело к родным пенатам.

Сад располагался на заднем дворе, окруженном увитыми плющом кирпичными стенами почти в человеческий рост. Дядя предпочитал приватность, как из-за рода занятий, так и в силу неистощимого интереса к противоположному полу. По той же причине держал при себе строго необходимый штат слуг и тех регулярно менял, чтобы не распространялись о дамах, что бывали в дядиных покоях под покровом ночи. Вот и сейчас молодой низкорослый дворецкий, столь разительно не похожий на Жоржа, крайне неуклюже бросился исполнять дядин приказ подать им чай.

Михаил Васильевич не принимал участия в охоте на таинственного убийцу в Болгарии, оставшись при штабе. И он сам, и Владимир полагали, что именно это его и спасло от участи Николая и Петра. С того момента в дяде что-то надломилось. Он и раньше слыл излишне осторожным, за что не раз получал дружеские шпильки от брата и старшего племянника. Но теперь его осторожность переросла в откровенную трусость. И Владимир, несмотря на всю свою любовь к дяде, не мог ему этого простить.

Корсаков помнил, как устами Петра в усадьбе на Остоженке говорила его собственная злость. «Большой любитель прикрывать свою трусость напускным здравомыслием» так он сказал. Вернувшись из Болгарии, он заперся в своем особняке и старался не покидать Смоленска, а если и делал это, то ради увеселений, а не работы. На вполне обоснованные замечания Милицы в том, что он теперь является старшим в семье, а потому обязан продолжить дело Николая Васильевича, Михаил отвечал, что так и делает, просто по-своему. Он стал похож на консультирующего врача, который отказывается встречаться с пациентами потому, что боится подхватить их болезни. На любые письма с просьбами о помощи от людей, знающих о ремесле Корсаковых, он прилежно отвечал, перечисляя самые распространенные способы защиты от происков нечистой силы, однако отказывался проводить собственные расследования. Во многом именно его пассивность сподвигла Корсакова после окончания университета перебраться в Петербург и вновь приступить к фамильному делу. И теперь именно этого человека Владимиру предстояло убедить помочь в своих изысканиях.