Книга Дело о безутешном отце, страница 27 – Игорь Евдокимов

Ненадолго. Нораев сказал ему, что Корсакову нельзя доверять. «А можно ли доверять самому ротмистру?», спросил мерзкий голосок у Павла в голове. В поведении Нораева было что-то неестественное – странный охотничий азарт и кривая ухмылка не вязались с образом всегда спокойного и бесстрастного жандарма. И сейчас эти они с Корсаковым, не говоря уже о странной Амалии Штеффель, играют в смертельно опасные прятки в пустом особняке, который уже унес жизни, как минимум, семи человек.

«А куда делся оставшийся участник ритуала?», спросил все тот же голос. Если в доме уже есть одна тайная комната, то почему не быть второй? Где сейчас сидит настоящий кукловод, только и ждущий… Чего? Он мог покинуть дом до прибытия людей Назарова и до жандармского оцепления. Что держит его здесь? Амалия Штеффель, которой удалось спрятаться? Или он ждал их? И сейчас, когда четверо гостей разбрелись по дому – они удобная добыча, чтобы убить их, одного за другим.

А если… Тут он сглотнул. «А если кто-то из трех его спутников в сговоре с этим восьмым гостем?»

На самом деле, не так уж важно было, какая версия окажется правдой. Беда заключалась в другом – сейчас он единственный, кто торчит на видном месте, словно оловянный солдатик из сказки. Приходи – и убей!

– К черту! – пробормотал Павел. Он не собирался оставаться удобной добычей для злых сил этого дома, сверхъестественных или нет. Его неудержимо влекло обратно в зал с зеркалом – словно голос в голове произносил фразу, знакомую со школы, с уроков Закона Божия. «Иди и смотри». За выходами в любом случае следят жандармы из оцепления, а у него есть дела поважнее. Поручик Постольский впервые в жизни нарушил приказ – и покинул свой пост.

Корсаков сидел на полу, обложившись старинными книгами. Дверь в гостиную они с Амалией заблокировали подсвечником, а от двух оставшихся входов его скрывали кресла и столик. К тому же, за ними должна была следить устроившаяся рядом Амалия.

– Я не знаю, как ты это сделала, но, похоже, ты приняла единственно верное решение, – объявил Владимир, откладывая очередную книгу. Штеффель словно не слышала его – она подняла со стола фотографию баронессы с дочерью и внимательно её изучала.

– Амалия? – напомнил о себе Корсаков. -Эй, ты же собиралась присматривать за выходами!

Напоминание отвлекло его подругу от фотографии. Она, спохватившись, вновь осмотрелась, но гостиная с подвешенным над столом зеркалом была пуста.

– Извини, – она смущенно улыбнулась. – Я просто увидела фотографию и подумала… Бедный ребенок. Сначала потерять отца, затем мать, а теперь еще и дедушку, единственного оставшегося родственника. Одна-одинешенька, – Штеффель умолкла и вновь перевела взгляд на Владимира. – Что ты говорил?

Владимир странно посмотрел на Амалию, словно видел её впервые.

– Что такое? – озадаченно поинтересовалась она.

– Так. Ничего. Я говорил, что ты чудом спаслась, – Корсаков указал на подчеркнутый абзац с пометками Неймана. – Олег все-таки был гением. Он собрал ритуал буквально по крупицам из десятков трудов, древних и не очень. Видимо, раньше для призвания духов из царства мертвых использовалась недвижимая гладь воды, но это было чертовски сложно. Поэтому уже в средние века воду начали заменять на зеркала. В одном из относительно недавних источников – арабский манускрипт XIV века – Нейман наткнулся на упоминание о «зазеркальном скитальце». Это существо – своего рода хранитель царства мертвых. Нет, скорее даже тюремщик. Он следит за тем, чтобы души не пытались вырваться обратно, а если такое все-таки происходит – пускается в погоню, чтобы вернуть беглеца и закрыть дверь в свой мир.