Книга Дело о призрачном юнкере, страница 35 – Игорь Евдокимов

– Значит, Белов и Свойский остались у вас… А где был Чагин?

– У себя, в дежурке. Я позвал его, когда обнаружил Николая Сергеевича.

– А местонахождение юнкеров могу подтвердить я, – кивнул Корсаков. – Значит, пока что мы не знаем, где находился и что делал наш дорогой ротмистр…

– Неужели, вы подозреваете… – начал доктор.

– Алексей Юрьевич, убиты начальник училища и его заместитель. Простите, но мне сложно поверить в то, что неизвестный злоумышленник дважды проник к вам извне. Боюсь, что убийца сейчас здесь, в этом училище, и находился тут с самого начала.

– О, Господи… – прошептал полненький врач.

– Позвольте вопрос: кто такой этот «он», о котором говорил Панин? Откуда он вернулся?

– Не важно. Это невозможно. Просто бред умирающего.

– Алексей Юрьевич, – Корсаков подошел вплотную к Красовскому и навис над ним. – Я видел фотографию в кабинете генерала. Два человека с неё уже погибли. Легко предположить, кто должен стать третьей жертвой, ne s'est pas^[18]? Когда я попытался спросить Панина, кем был четвертый офицер с дагерротипа, он побледнел и послал меня вон. Поэтому, прошу вас, будьте откровенны. О ком говорил Панин?

Красовский сглотнул и отступил на шаг от Корсакова. Маленький доктор, казалось, резко сдулся, как воздушный шар, лишенный горячего воздуха. Он прошаркал к стульям вдоль стены и грузно опустился на один из них.

– Виктор Шеляпин его звали. Дагерротип, что вы видели, был снят в 1853 году, незадолго до отправки нашего полка на Дунай. Командовал им Сердецкий, я заведовал походным госпиталем, Панин служил по интендантской части.

– А Шеляпин?

– Шеляпин, увы, был адъютантом Владимира Павловича, обладая его безусловным доверием. Замкнутый человек, себе на уме, но отмечался безоговорочной преданностью и смелостью. По крайней мере, мы так думали… Хотя… Почему мы? Все так считали! Сердецкий, Панин и Шеляпин даже боролись вместе за сердце одной прекрасной юной особы, но она предпочла Виктора. Это разбило сердце Володе и Коле, но они приняли удар, как должно, и желали молодым самого лучшего. Потом наш полк выступил в Валахию. Несколько месяцев мы провели на позициях, ожидая, чем закончатся переговоры. Конечно же, все желали им провала, чтобы мы наконец-то смогли бить османов. Но дни шли один за другим, недели сменялись неделями – а команды все не было. Начались болезни. Мелкие стычки, в которых мы теряли разъезды убитыми и ранеными. Тогда все и завертелось…

Доктор извлек из кармана флягу и приложился к ней.

– Что завертелось? – нетерпеливо спросил Корсаков.

– Мы начали замечать проблемы со снабжением. Не хватало патронов, обмундирования, продовольствия, медикаментов. Мы с Паниным провели ревизию и вскрылось, что мы недополучаем выделенные полку средства. Сердецкому было доложено… – Красовский глубоко вздохнул, собираясь с силами. – Виктор, человек, которого мы почитали за друга, который был практически нашим братом, торговал полковым имуществом. Вскрылись случаи контрабанды, концессионерства, даже контактов с османами. Приближалась зима, турки готовились перейти в наступление… Понимаете, у нас не было другого выхода!

– Понятно, – кивнул Корсаков. – Шеляпин был разжалован в рядовые и пущен сквозь строй, верно?

– Истинно так, – по пухлому лицу доктора потекли слезы. – Самое тяжелое решение в нашей жизни. И самая страшная картина, которую мне доводилось видеть.