Книга Дело о призрачном юнкере, страница 32 – Игорь Евдокимов

– Натерпелся, конечно, но сейчас с ним все хорошо, он под присмотром доктора Красовского. Вернемся к плану господина Зернова. Вы возвратились в училище раньше назначенного срока, пробрались в конюшни и подождали, пока Свойский поведет меня к пруду. Очевидно, один из вас, предположу, что сам Зернов, намазал лицо и морду коня чем-то черным. Он верно догадался, что в темноте будет казаться, что у скакуна и всадника нет головы. Особенно, если заранее напугать зрителя легендой, ржанием из леса, и скакать достаточно быстро. Повторюсь, как показывает пример бедолаги Свойского, с нервической личностью план мог бы сработать. Увы, это не первый подобный трюк с которым я столкнулся, и уж подавно – не самый изобретательный и не самый качественно разыгранный. Хотя сабля меня действительно несколько напугала – мало ли, как вы ей будете махать, право слово, – Владимир неловко, но старательно изобразил несколько взмахов шашкой. – Простите, видимо высокое искусство конной рубки мне не подвластно. Так вот! Пришлось брать Свойского за шкирку и возвращаться обратно в училище. Ваше роскошное тактическое отступление от конюшен я имел удовольствие лицезреть лично, так что не отнекивайтесь, пожалуйста.

– Что с нами будет? – спросил Капьев.

– Оставлю это решение полковнику Панину. Я доложил ему о вашей выходке менее получаса назад, дальше дело за ним, – пожал плечами Корсаков, прежде, чем повернуться к Зернову и угрожающе сощуриться. – Но вот на вашем исключении, молодой человек, я буду настаивать! Над бедным Сердецким вы тоже так издевались?

«Майор» открыл было рот, чтобы ответить, но в это время с лестницы донеслись чьи-то торопливые шаги. На пороге спальни возник ротмистр Чагин. Обыкновенно невозмутимое лицо офицера сейчас отражало неподдельную обеспокоенность.

– Господин Корсаков? Беда! Идите за мной!

24 декабря 1880 года, пятница, вечер, Лефортовская полицейская часть, Москва

К вечеру жизнь в Лефортовской полицейской части, монументальном двухэтажном доме с пожарной каланчой, начала затихать. Потихонечку расходились по домам чиновники, получив и распределив меж рядовыми сотрудниками праздничные подношения окрестных купцов и промышленников. Никаких взяток, Боже упаси, исключительно добровольные подношения бравым сыщикам за неусыпную охрану покоя и правопорядка. Погода портилась. Вновь пошел снег, да с такой силой, что грозил скрыть из виду возвышавшуюся над частью пожарную каланчу.

Благостному предпразничному настроению не поддавался поручик Постольский. Ему выделили маленький стол в углу общей комнаты на втором этаже, где он и разбирал в свете лампы с зеленым плафоном стопку документов, присланных из Петербурга. Еще в первый день по приезде, Павел отбил телеграмму своему непосредственному начальнику, ротмистру Нораеву, и запросил сведения по офицерам и учащимся, которые находились в училище в ночь убийства. Сегодня запрошенные бумаги наконец прибыли в сопровождении хмурого молчаливого фельдъегеря, который исчез так же быстро и тихо, как появился. Высланные Нораевым сведения содержали как официальные документы, так и откровенные сплетни, собираемые III-им отделением, что называется, «про запас».

Чтобы упростить свою задачу, Постольский вооружился чистым листом бумаги, на который вписал всех девятерых обитателей Дмитриевского училища. Постепенно вычитывая присланные бумаги, он вносил рядом с каждым именем необходимые пометки, добавлял стрелочками связи, года, должности. Павел обладал необычайно аккуратным и разборчивым почерком, поэтому, несмотря на обилие комментариев, вскоре у него на столе лежала вполне удобочитаемая схема, смахивающая немного на изображение сложного девятиугольного созвездия.