Книга Дело о призрачном юнкере, страница 34 – Игорь Евдокимов

24 декабря 1880 года, пятница, вечер, Дмитриевское военное училище, Москва

Погода стремительно ухудшалась и вокруг славной военной школы. В коридорах училища царил холод и гуляли сквозняки. Из-за плотных стекол слышался дикий свист вьюги, а из окон виднелась лишь белая круговерть. Но не от этого похолодела спина и застыли все жили в теле Корсакова, стоящего в дверях квартиры полковника.

Только благодаря лохмотьям, сохранившим следы полковничьих регалий, в окровавленной фигуре на полу кабинета можно было признать командира эскадрона Панина. В реальности нанесенные ему травмы выглядели куда страшнее, чем в сухом описании осмотра места преступления. Корсаков подавил позыв тошноты.

Самым страшным было то, что полковник еще жил. Его грудь часто, но слабо вздымалась. На губах пузырилась кровь. Рядом с ним на колени припал доктор Красовский. Чагин остановился за дверью и встал на страже.

– Как он? – только и смог спросить Владимир.

– Боюсь, с такими ранами не живут, – горестно заключил Красовский. – Я могу лишь попытаться облегчить его страдания.

Панин захрипел. Корсаков, подавляя желание отвернуться, опустился рядом с полковником. Тот искал глазами кого-то, явно не различая склонившихся над ним людей. Наконец его взгляд сфокусировался на Красовском.

– Леша… Это он… – тихо прохрипел полковник. Каждое слово причиняло ему дикую боль, но военный продолжил. – Он… Вернулся… За… Нами…

Усилием воли он поднял дрожащую окровавленную руку. Владимир аккуратно накрыл её своими ладонями. Перед глазами встал образ офицера, того самого, четвертого, с дагерротипа в кабинете Сердецкого. Он стоял в бежевой форме уланского майора посреди окруженной осенними деревьями поляны в лесу, утопающем в утреннем тумане. Затем Корсакова словно отбросило назад – он летел меж строем солдат с двух сторон, каждый из которых вздымал и опускал хлесткие пруты, рассекая воздух. Полёт Владимира закончился резкой остановкой на другом конце солдатского ряда. Майор в бежевой шинели исчез вдали – и вдруг он с неправильной, нечеловеческой скоростью оказался перед Владимиром. Форма его начала рваться и расходится по швам, обнажая кожу, на которой проступали кровавые полосы. Плоть сползала с него лоскутами, оставляя лишь красное мясо. Не тронутыми оставались только глаза. Но они выражали не боль. В глазах казненного офицера плескалась кошмарная, обжигающая, разрывающая душу ненависть. Корсаков выпустил руку Панина, оборвав видение, и отпрянул, чуть не повалив гостевой стул. Панин еще раз со свистом втянул воздух и затих окончательно.

– Алексей Юрьевич, – хрипло обратился он к Красовскому. – Кажется, нам нужно поговорить.

Корсаков наказал Чагину закрыть дверь и никого не пускать. Владимир понимал, что затея это бессмысленная – в училище остались только испуганные юнкера в своей спальне, ротмистр, Красовский, Белов и он сам. Кто может заглянуть в комнату полковника? Кто вообще захочет это сделать, зная, что там лежит?

Вместе с Красовским он переместился в гербовый зал. Украшенное к рождеству помещение с елью по центру сейчас выглядело издевательски празднично.

– Вы нашли Панина? – спросил Корсаков.

– Да, – подтвердил врач. – Я попросил Белова приглядеть за Свойским в лазарете и пошел к полковнику.

– Зачем?

– Спросить, остается ли в силе праздничная служба. Вы сами видите, какая там вьюга. Я опасался, что отец Василий до нас не доберется.