Книга Смерть в губернской гимназии, страница 18 – Игорь Евдокимов

– Не говоря уже о том, что эта история, что бы там ни говорил Иван Степанович, очень расширяет круг лиц, которые могли желать Нехотейскому смерти, – кивнул Черкасов. – Нужно будет завтра доложить Богородицкому, хотя вряд ли он обрадуется таким новостям.

– А я продолжу готовиться к началу занятий, заодно поговорю с другими преподавателями и, может быть, с учениками, которые уже прибыли в пансион. Вдруг, они тоже что-нибудь интересное расскажут, – глаза Руднева азартно горели. После двух месяцев непрестанной скуки, ему подвернулся шанс напрячь интеллект и развить бурную деятельность. Упускать этот шанс молодой учитель не собирался.

В понедельник утром Черкасов прибыл в полицейскую часть. В общем зале было пусто. Городовые, которых Гороховский и приданный ему в помощь другой квартальный, Чернов, отобрали для участия в облаве, начнут собираться ближе к вечеру – трясти «веселую» Солдатскую улицу днем смысла не имело. Несколько часов до пробуждения пристава, Константин потратил на разбор и оформление бумаг, а также на аккуратную запись открывшихся по итогам общения со Снегирёвым обстоятельств.

Как и ожидалось, новости о нечистоплотной деятельности Нехотейского и, как следствие, расширении круга подозреваемых, не встретили понимания со стороны Богородицкого.

– Опять вы со своей чушью! – закричал пристав. – Я вам ясно сказал, не смейте лезть в дела, в которых вы ничего не понимаете! Все улики указывают на то, что Нехотейский был убит при попытке ограбления! А вы мало того, что нарушаете мои указания, так еще и беспокоите уважаемых горожан, сеете панику и ненужные подозрения!

– Ваше Высокоблагородие, но нельзя же закрывать глаза на новые обстоятельства, – вопреки здравому смыслу попробовал отстоять свою точку зрения Черкасов. Новый взрыв ругательств со стороны пристава пресек на корню вкрадчивый голос со стороны входа в кабинет:

–Какие новые обстоятельства?

Богородицкий, открывший уже было рот для того, чтобы отчитать своего помощника, его машинально закрыл, потом снова открыл, и снова закрыл, напомнив коллежскому регистратору рыбу, выброшенную на берег и судорожно пытающуюся дышать.

Большинство людей, заходящих по какой-либо причине в кабинет пристава I-ой полицейской части, имели привычку перед этим стучать. Либо из страха перед грозным характером Богородицкого, либо из уважения к его чину, либо из обыкновенной вежливости. К меньшинству, себя не утруждавшему, относился титулярный советник Семен Владимирович Василисов. Происходил он из богатой и уважаемой дворянской семьи, что находило выражение в его костюме и манере держать себя. Одет он был всегда строго, «с иголочки», и до того шли ему черные сюртуки, подчеркивающие атлетическое телосложение, что не было в губернии более завидного жениха для молодых девиц. Брился Василисов чисто, волосы носил чуть длиннее принятых приличий, а заостренный нос придавал ему сходства с хищной птицей. Он смотрел на окружающих с высоты как своего роста, так и общественного положения, считая ниже своего достоинства скрывать откровенно презрительное отношение к собеседнику. Быть бы ему обыкновенным франтом-бонвиваном и прожигателем жизни, если бы не два обстоятельства. Первым были глаза, их взгляд – цепкий, колючий – и светившийся за ними могучий, хотя по большей части отнюдь не благожелательный ум. Вторым обстоятельством являлась его официальная должность. Степан Владимирович состоял младшим чиновником для особых поручений при господине губернаторе, командированным в помощь полицмейстеру. Обязанный по долгу службы взаимодействовать с частными приставами, он прекрасно представлял, что каждый из них собой являет, не скрывал раздражения от их не всегда профессионального исправления обязанностей, и, как следствие, а еще имел дурную привычку входить в кабинеты без стука и ставить чиновников в неудобное положение.