Книга Смерть в губернской гимназии, страница 15 – Игорь Евдокимов

– На кого? – удивленно переспросил Павел.

– Хипесников, – довольно повторил Черкасов, гордый возможностью щегольнуть профессиональным жаргоном перед другом. – Это ворюги, которые обирают клиентов проституток. Могут накачать снотворным, а могут и просто, пока жертва занята… – тут Константин смущенно покраснел. – Ну, ты понял. Иногда просто дадут по голове зазевавшемуся ротозею, или ножом ударят.

– И твой пристав считает, что именно это с Нехотейским и случилось? – задумчиво спросил Руднев.

– Да, кто-то ударил его по голове и скинул в речку.

– Но ведь когда ты говорил со слугой Нехотейского, тот показал, что его хозяин туда наведывался неоднократно? Значит, знал о репутации Солдатской, и что там нужно держать ухо востро?

– Да, но мог и случайно нарваться на каких-то особо отчаянных бандитов.

– И ты сам считаешь также? – уточнил Руднев, меланхолично забирая пешку соперника и объявляя шах.

– Богородицкий прав – у меня нет опыта, чтобы считать иначе, – покаялся Черкасов. – Но, по-моему, нужно рассматривать все возможности, пока с момента убийства прошло мало времени и есть шансы быстро задержать преступников.

– Полностью с тобой согласен. Поэтому сейчас мы с тобой доиграем партию и пойдем навестим моего уважаемого коллегу Снегирёва. Он работал с Нехотейским дольше других, не имеет никаких причин питать к нему дружеских чувств, а значит, если кто и может рассказать нам что-то интересное – то это Иван Степанович. Тем более, что партию мы уже доиграли – тебе мат! – довольно объявил Руднев.

***

Взглянув на Ивана Степановича Снегирёва, Константин понял, почему директор гимназии Керенский описал его, как очень робкого человека. Учитель был феноменально неуклюж – в свои 50 с лишним он сохранил подростковую нескладность. Казалось, все его худое тело состоит из ломаных линий, соприкасающихся друг с другом под очень странными углами. Когда Снегирёв шел или жестикулировал, он делал это скованно, словно боясь, что его острые локти или плечи заденут какую-нибудь хрупкую вещицу поблизости – и в этом случае разобьется либо вещица, либо сам Иван Степанович. Волосы его были полностью седыми, но при этом пышными и не поддающимися расческе. Глаза его чуть испуганно взирали на собеседника то поверх стеклышек пенсне, то сквозь них.

Жил Иван Степанович один, поэтому, пригласив гостей устроиться за столом в гостиной, он ринулся на кухню, готовить чай. Обстановка в его одноэтажном домишке была спартанской. Снегирёв явно стремился к образу «благородной бедности» – несмотря на явную стесненность в средствах, порядок в его жилище царил идеальный.

– Итак, господа, чем обязан вашему визиту? – уселся напротив гостей учитель.

– Иван Степанович, я думаю, вы уже знаете о кончине Нехотейского, – аккуратно начал Павел.

– Да, увы, увы, бедный Николай Михайлович, – кивнул Снегирёв.

– Мой друг, Константин Алексеевич, сейчас участвует в дознании обстоятельств гибели господина Нехотейского. Насколько я понимаю, по долгу службы вы достаточно близко общались с Николаем Михайловичем. Прошу вас, расскажите, каким он был человеком.

– Ох, ну что вы, «довольно близко» – это не про наше общение с Николаем Михайловичем, – махнул рукой Снегирёв, но от Черкасова не укрылось, как нервно забегали глаза учителя. – Все наши сношения носили исключительно профессиональный характер. Боюсь, не смогу рассказать ничего, представляющего интерес для следствия.