Книга Лучший иронический детектив, страница 38 – Марина Белова, Галина Голицына, Елена Джонсон

— Да как покойник, который передвигался на своих ногах. Ужас! Лицо белое. На повязке кровь. Стал передо мной и трусится, а потом и вовсе упал. Хорошо, что врачи быстро приехали.

— В какую больницу его увезли?

— Вот, — она выложила на стойку листочек с названием больницы, — доктор оставил на тот случай, если сеньора Литовченко будут искать.

— Спасибо, Тереза. Ну что, Альберто, навестим Антона? Будем надеяться, что он не сбежит от нас на этот раз.

На входе в отделение, как это принято у нас, никто не стоял. Мы прошли беспрепятственно. Здесь вообще было много посетителей и никому из медицинского персонала не до кого из них не было дела. С одной стороны это весьма облегчало жизнь родственникам больных. С другой — шум и гам вряд ли способствовал быстрому выздоровлению самих больных.

Литовченко мы нашли в палате на шесть коек. Шесть больных и пять посетителей. Антон лежал под капельницей напротив двери. Одна рука была спрятана под простыню, другая лежала на поверхности с воткнутой в нее иглой. Повязка на голове была свежая без пятен крови, о которых говорила Тереза.

На первый взгляд казалось, что Антон и сейчас без сознания. Лицо напоминало глиняную маску, такое же безжизненное и белое.

Но дверь скрипнула, и он открыл глаза. Я мысленно поблагодарила бога за то, что парень жив.

— Антон, вы узнаете нас? — спросила я, присаживаясь на краешек кровати.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Альберто.

— Да, вы … вы встречали нас в Севилье. Водили по городу… рассказывали… — Чувствовалось, что слова даются ему с большим трудом.

— Да, — кивнула я. — Это ваш гид, Альберто. А меня помните? Я директор туристического агентства «Пилигрим». Я приехала за вами, — сказала я полуправду.

Улыбка коснулась его губ. Он обрадовался тому, что о нем не забыли.

— Вы можете говорить? — спросила я. Он медленно закрыл веки, что могло означать «да». — Что с вами произошло?

Он открыл глаза и беспомощно на меня уставился. Я поняла, что полноценного разговора не получится. Антону надо прийти в себя, собраться с силами. Оставалось или отложить разговор на завтра, или попытаться говорить с помощью знаков.

— Вам надо отдохнуть, — вздохнула я. — Только обещайте нам, что вы никуда не сбежите. Мы приехали за вами в Гранаду. А вас там и след простыл, — укорила я его. — Кстати, как вы там оказались? Вы поехали с Настей Ольшанской?

Он закрыл-открыл глаза.

— А где она теперь, знаете?

Он едва заметно повел головой — нет.

— Но с ней все в порядке?

Мне показалось, что он повел плечами. «Ни «нет», ни «да» — значит, не знает», — догадалась я. Альберто, видя мучения Антона, шепнул мне в ухо:

— Он слишком слаб. Пойдемте к доктору, спросим у него, какие шансы у Антона на скорое выздоровление.

Я не стала перечить, разговаривать сейчас с Литовченко — пытка и для него, и для нас. Пусть отдохнет, выспится, хотя бы до завтра.

«Теперь-то уж он точно не сбежит», — в этом я была уверена.

Прощаясь, я сказала:

— Антон, ваша жена передает вам привет и деньги, — вспомнила я о конверте, врученном мне в день отъезда. — Вот возьмите, — сказала я, пряча конверт под подушку больному. — Позвонить ей?

Он улыбнулся и кивнул.

Мы вышли из палаты, чтобы найти доктора. Найти удалось, но поговорить — нет. Как назло привезли тяжелого больного, и единственный в отделении врач пошел оказывать ему помощь. Сколько он пробудет у больного сказать не смог никто.