Книга Бейкер-стрит в Александровке, страница 69 – Елена Джонсон

– Ну, не знаю, – возразила Ирка, – по-моему, этим способом только недавно стали пользоваться. В любом случае, книг тут столько, что все не проверишь.

– Ну, тети Асины книги, которые недавно куплены, и смотреть нечего.

– А много ли тут таких? Тетя Ася ведь совсем недавно в дом въехала. Нет, начнем со старинной мебели и подвала. Где фонарь, Бронька?

Начали со старой мебели на чердаке. Диван и кресла отмели сразу, а вот письменный стол без ножек подвергся пристальному изучению. В нем было много ящичков – в тумбах по бокам и под столешницей. Дети вытащили все ящики и стали внимательно заглядывать внутрь – нет ли где-нибудь пространства для скрытого ящика. Когда все гвоздики были нажаты, поддеты ногтями, когда все шарниры были подерганы, стол с разочарованием оставили в покое. Следующей комнатой была Иркина спальня, где стоял огромный дубовый секретер. Ирка давно уже приспособила самые большие его ящики под одежду, а в маленьких хранила косметику.

Бронька восхищенно застыл перед секретером.

– И как мы его раньше не замечали? – прошептал он. – Мы с мамой в Суздале были в одной старинной усадьбе, там точно такой был в музее.

Бронька потянул на себя дверцу, которая бесшумно легла, образовав маленький столик. При этом дверца вытянула за собой маленький, красный изнутри ящичек.

– Это для письменных принадлежностей, – объяснил Броня. – Нам экскурсовод объяснял.

Потом Броня потянул этот ящичек на себя, и за ним, как матрешки, вытянулись еще два ящичка поменьше. Владик ахнул и ввинтился между Иркой и Броней, чтобы первым сунуть туда нос. В одном ящичке лежала пачка конвертов, перевязанная красной шелковой ленточкой, а другом была маленькая деревянная шкатулка.

– Вот это да! – ахнула Ирка. – Сколько же лет это здесь лежит? Осторожнее, – предупредила она мальчиков. – Не порвите, надо это тете Асе показать.

– Сначала сами посмотрим, – сказал Владик, сопя и развязывая ленту. – Мы первые нашли.

В конвертах оказались письма. Ребята осторожно сели на кровать, бережно вынимая бледно-голубые листочки из конвертов. Это были письма, написанные чернилами – бледными и выцветшими, но буквы еще можно было разобрать. «Друг мой Иринушка,» – было написано летящим ровным почерком с завитушками в конце слов и буквах «б» и «р». «Вот уже месяц не виделись мы с тобой. Ты, наверное, сидишь сейчас у открытого окна, и липы заглядывают прямо в твое окно. А я почти все дни провожу в седле. Мы уже давно не ездим в манеже, нас увозят далеко, в поля. Нас обучают стрелять прямо из седла, и меткости я уже достиг примечательной. Начальство мое меня отметило. Я стараюсь, служу хорошо, чтобы к осени отпуск испросить и увидеть тебя, Иринушка, сердце мое…»

– Любовная дребедень, – разочарованно протянул Владик. Ирка же аккуратно сложила письма и положила обратно в ящик, собираясь на следующий день расспросить тетю Асю, кто была эта Иринушка, которой писал такие невыносимо нежные письма неизвестный офицер.

Ирка отобрала у Брони шкатулку из светлого дерева – из карельской березы, скорее всего, – и бережно открыла ее. В ней лежала тетрадь в кожаном переплете. Это был дневник той самой Иринушки. Дети просмотрели только первые странички, где девушка тосковала по уехавшему в офицерский корпус неведомому Алеше. Мальчикам это было совершенно неинтересно, поскольку не имело отношения к фамильным бриллиантам. Поэтому Ирка положила все обратно с тем, чтобы не спеша прочитать все самой потом.