Книга Идентичность Лауры, страница 39 – Ольга Владимировна Маркович

Глупышка Джесс придерживалась иного мнения на этот счет. Иногда мне казалось, что многое в ней — следствие непрожитого этапа подростковости. Так бывает у девочек и мальчиков, выросших в строгости. Они всегда немного бунтующие подростки. Даже если бунтовать уже не перед кем. Я же прошел все круги ада студенческих тайных обществ. Наобнимался всласть на задних сиденьях подержанных бьюиков. Нащупался робких пылающих грудок встревоженных девиц. Когда мы встретились с Джесс, я был до предела пресыщен. Она же словно только вырвалась из-под родительского крыла. Размалеванная помадой и тенями. Вульгарная и горячая. Жаждущая чудить.

Вот мы и начудили. Ладно она, а я? Частенько задаю себе этот вопрос. Особенно последнее время. Куда я смотрел? Как эта неотесанная девица скрутила меня в бараний рог?

Сейчас, глядя на нее, словно на Джейми Ли Кертис из Perfect 80-х, в гетрах и с повязкой на голове, с глупой улыбкой от обнаженного торса ланкийского метиса, я в очередной раз закатил глаза. Мне стало и стыдно, и смешно, и отчего-то радостно. Радостно, что она моя. Теперь все реже я ловил себя на счастье обладания ею. Еще пару лет назад, когда она стремительно ворвалась в мою жизнь, я на все был готов. Как наркоман на пороге дилера. Теперь я стал спокойнее. Может, оттого сегодняшние эмоции к Джесс на корте, пусть и вперемешку с раздражением, напомнили то острое чувство, что вызвала она своим появлением когда-то. Почему мы не бываем довольны тем, что имеем? Всегда и всего нам мало. Чувства становятся потертыми, как разношенные туфли. Мягкими, влажными, покрытыми слоем дорожной пыли. Где то благоговение, которое испытываешь, примерив новую пару обуви в хорошо освещенном магазине, только разве что не отбивая чечетку на глянцевом полу, под восхищенные возгласы продавца-консультанта? Красота превращается в обыденность. Любая, даже самая неприличная красота. И поэтому мне точно известно, что в Джесс есть какая-то другая важная особенность, которая приковывает к ней намертво. Не дает от нее отделаться.

Эл совершил удачную подачу. Рамзи скакал по задней линии, раззадоренный серией отличных ударов. С одной стороны, мне нравилось, что игра пошла. С другой, жутко бесил ажиотаж новоявленного чемпиона. Я решил во что бы то ни стало показать бармену, кто тут папочка. Отлично владея форхендами с обеих рук, я, тем не менее, нечасто использую леворучный. Как правше лучше мне дается игра с ведущей руки. Однако гаденыш так меня разозлил, что я придумал маневр в стиле матча с Открытого чемпионата Австралии 2014 года между Рафаэлем Надалем и Роджером Федерером. И теперь у меня в голове собственный голос зазвучал, как тенор спортивного комментатора: «При форхенде справа Надаля расстояние между игроками увеличивается. Надаль использует левую руку для контроля и точности удара. Федерер аккуратно отступает, чтобы выиграть время на реакцию и подготовку к ответной подаче. Когда Надаль переходит к форхенду слева, расстояние между соперниками резко сокращается, и тот тигром приближается к сетке. Федерер, в свою очередь, старается поддерживать позицию на базовой линии и аккуратно отбивает мячи, чтобы не дать Надалю набрать преимущество. Надаль использует комбинацию обоих форхендов сначала справа, затем слева, чтобы создать разнообразие и непредсказуемость в игре. Он меняет руки, контролирует траекторию и скорость мяча, а также создает сложности для не менее гениального соперника — Федерера».