Книга Безумный март в Питере, страница 155 – Ольга Скляренко, Евгения Букреева

– Знаешь, – Пашка говорил, глядя в окно каким-то потерянным взглядом. – Я ведь всегда все делал только для того, чтобы заслужить его уважение, признание. В детстве я был хилым и болезненным, и Стас смеялся надо мной. И тогда я настоял, чтобы родители отдали меня на самбо. Мне было очень тяжело, ноги сводило судорогой от усталости, все тело болело, я плакал ночами, но упорно ходил на занятия, хотя Стас посмеивался и говорил, что ничего у меня не получится. А у меня получилось! Я стал даже выигрывать соревнования, получил кандидата. В старших классах Стас издевался над моим интересом к биологии. Говорил, что ботаник – это судьба. И что я буду очкастым и нищим научным сотрудником. И я пошел с ним учиться на юриста. И закончил университет с красным дипломом. И даже этот бизнес… Стас никогда не верил, что я смогу. Он постоянно меня подкалывал и утверждал, что через пару лет я разорюсь. А я не разорился. Я работал, как проклятый, я изучал рынок, получил второе высшее, экономическое, чтобы понимать все изнутри. Понимаешь! Я всю жизнь словно спорил с ним! Словно пытался доказать ему, что достоин нашей дружбы. Что он не зря тогда, в первом классе выбрал меня, тщедушного, вечно стесняющегося очкарика. Что он не ошибся во мне!

Я почувствовала, что мои глаза застилают слезы. Я представила себе маленького Пашку, худенького, с вечно растрепанными волосами и острыми коленками. Застенчивый, слабый, в очках. И рядом с ним Стасик – нагловатый, с самоуверенной ухмылкой, обаятельный, наверняка любимец всех девчонок и учительниц. И этот маленький Павлик всю жизнь доказывал себе и своему более успешному, как он думал, другу, что он не хуже, что он достоин. Сквозь боль и трудности, стиснув зубы, этот маленький Пашка шел к успеху, все время поглядывая на Стасика. В надежде наконец-то получить от него одобрение.

И я вспомнила Стаса, уже взрослого, красивого, с замашками хозяина жизни, уверенного в своей неотразимости. Того Стаса, который всего несколько часов назад сидел передо мной и говорил про Пашку, про своего друга. Говорил отвратительные слова. По какой-то чудовищной несправедливости оказавшиеся последними словами в его жизни. Столько лет попыток что-то доказать, и в результате «рохля и слабак». Нет, маленький мальчик Пашка мог стать олигархом, получить нобелевку, полететь на Марс, совершить подвиг. Но он никогда не доказал бы ничего этому ухмыляющемуся ничтожеству, который всю жизнь самоутверждался за его счет. Он никогда не получил бы от него никаких других слов. Кроме тех, сказанных за несколько минут перед смертью. Рохля и слабак.

Но ничего этого я Пашке не сказала. Просто не смогла… Как я могла ему сказать, что всю свою жизнь он положил на то, чтобы получить признание от человека, который и в подметки ему не годился? Который от злобы и зависти делал все, чтобы Пашке было больно. Чтобы Пашка даже не догадался, что настоящий слабак вовсе не он, а как раз победительный и яркий Стас. Может быть, позже, когда пройдет время, я попытаюсь убедить Пашку в этом. Да нет, не может быть, точно, непременно попытаюсь. Нельзя чтобы он продолжал думать, что так и не смог дотянуться до Стаса и все ему доказать. Ему просто не надо было ничего доказывать, потому что Стас и сам прекрасно знал, кто из них, кто. Поэтому и исходил от зависти, говорил всякие гадости, чтобы уколоть его побольнее, уводил женщин, которые нравились Пашке.