Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег»
|
К Борькиному кабинету это, конечно, не имело никакого отношения. Шкафы, кресла, тяжёлый дубовый стол, сверкающая табличка на двери: «Литвинов Б.А. Начальник административного управления» — это так… желание пустить пыль в глаза. Борька с детства таким был. Но друзьям принято прощать их маленькие слабости, и Павел прощал. Он в который раз поймал себя на мысли, что ему нравится бывать в Борькином кабинете. Вот так сидеть, утопая в мягком кресле, касаться пальцами тёплого дерева, наблюдать исподтишка за другом, смотреть, как тот барабанит пальцами по столу, как смешно морщит переносицу. Павел провёл ладонью по отполированному временем и сотней рук подлокотнику. Кабинет достался Борьке во всём своём великолепии от предыдущего владельца кабинета и должности, и Борису даже не пришлось ничего переделывать под себя, кабинет подошёл ему как идеально подогнанный костюм. Может быть, поэтому Павел так и любил находиться здесь, в том месте, где во всём чувствовалась душа друга. Кабинеты остальных членов Совета — их было двенадцать, двенадцать тех, кто держал в руках власть над их миром — располагались чуть выше или чуть ниже Борькиного, и только вотчина Павла находилась на самом верху, под куполом, там, где были сосредоточены офисы центра управления системами обеспечения. Просторный кабинет, простой до аскетичности, Павел ценил его за удобство и функциональность. Да, пожалуй, ещё за бескрайнее небо над головой, которое позволяло не сойти с ума в этой бетонной коробке. «Орлиное гнездо», так называла это место дочь. При мысли о дочери Павел почувствовал, что улыбается. Борис перехватил его улыбку взглядом. — Догадываешься, зачем я тебя позвал? — он едва заметно кивнул в сторону нескольких папок, аккуратной стопочкой лежавших по правую руку. — Догадываюсь. — И что прикажешь делать? — Ну ты ж у нас вроде как глава административного управления, — усмехнулся Павел Григорьевич. — Тебе и решать. — А не боишься, Паша, что не так чего решу. Твоя-то тоже в этом деле отметилась. В курсе уже, небось? — В курсе, — не стал отрицать Павел Григорьевич. Новость о том, что семеро подростков тайком сбежали и доплыли на старой списанной лодке до полуразрушенного здания, Павел узнал ещё вчера вечером. Ему позвонили из школы и сообщили, что его дочь, Ника, числится в нарушителях. Он поморщился, вспоминая голос школьной секретарши, неприятно тонкий, из тех, которые так легко срываются на визг, заискивающий, в нём отчётливо звучал страх, дребезжащий и потный. Все знали — да Павел этого никогда и не скрывал — что за дочку он растерзает любого. Но формальность есть формальность, да и нарушение серьёзное, так что Павлу обязаны были сообщить и о самой эскападе, и о том, что Ника в ней замешана. Борис с шумом отодвинул кресло, поднялся, подошёл к окну, выходившему в пустынный коридор. Долго стоял, повернув к Павлу широкую спину. «Паузу держит, стервец», — беззлобно подумал Павел. Нет, всё-таки Борька — артист, всегда им был. — А вот знаешь, и решу! — Борис наконец отвернулся от окна. — Решу! Сошлю всех семерых вниз. Турнепс полоть! И пусть там поползают на коленках, пусть! Колумбы хреновы! Магелланы недоделанные! Лаперузы сраные! Плавать они захотели, вот и пусть теперь плывут вниз, грядки говном удобряют… |