Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег»
|
Двери медленно закрылись, и лифт пополз вниз. Павел слышал за спиной сердитое Костино сопение и едва заметно улыбался. Вспомнил лицо дочери, когда она увидела этого мальчишку (и что Ника только нашла в этому оболтусе), вспыхнувшие глаза, улыбку, которую она старалась погасить, но которая упорно рвалась наружу. Доставив Кирилла Шорохова наверх, собственноручно, опять же к великому неудовольствию Кости, который всем своим видом показывал, насколько он не одобряет такой поступок, Павел решил оставить ребят наедине. Чувствовал, его присутствие тяготит обоих: и дочь, и этого пацана. К тому же было у него ещё одно незакрытое дело. И дело это имело вполне себе знакомое имя и фамилию — Анна Бергман… Встречу с Анной Павел всё откладывал. И чем больше проходило времени, тем менее вероятной эта встреча становилась. А, тем не менее, она была нужна и важна. После истории с фальшивым карантином, после ареста Литвинова, вскрытия ещё массы махинаций и преступлений, после обнаружения тайного схрона и выявления нарушения Закона Анной, но самое главное — после долгого и трудного разговора с дочерью — Павел принял нелёгкое для себя решение: заморозить на время Закон. Больницу Анны не закрыли, она продолжала функционировать практически в том же режиме, что и раньше, а саму Анну не арестовали, но все вокруг чувствовали это подвешенное состояние, и надо было что-то решать, но Павел никак не мог себя заставить. Он находил тысячу отговорок и причин, и, если б не разговор с Борисом, неизвестно, насколько бы ещё всё это могло затянуться. — Что, Паша, пришёл навестить бывшего друга? Борис даже не удосужился подняться с койки, так и остался лежать на спине, чуть скосив глаза в сторону Павла. — Можешь присесть, что застыл? — в голосе сквозила неприкрытая насмешка. — Вон в углу, рядом с санузлом, стульчик имеется. Борис держался молодцом. Узкая полутёмная камера-одиночка, с обшарпанной раковиной и биотуалетом в углу, от которого исходил стойкий, ничем не выветриваемый запах, не сломили дух Бориса. Он по-прежнему находил в себе силы саркастически шутить и улыбаться широкой и всё такой же обаятельной улыбкой. — Что там в миру делается? Как новая ноша? Не давит на плечики? — Не давит, — Павел уселся на стул, почувствовал спиной холодный пластик. — Борька, вот скажи, чего тебе, гаду, не хватало? — Это, Пашенька, вопрос философский — на него просто так не ответишь. Да и надо ли? Дело сделано, финита ля комедия. Я проиграл, ты победил. Всё честно. — Я с тобой не играл… — Паш, ну хорош святого-то из себя корчить, — Борис чуть приподнялся на локте и посмотрел на Павла. Насмешка в его глазах исчезла, взгляд стал колким и злым. — Все мы в этой жизни играем. И идём к своим целям и вершинам. Ты же тоже к своей вершине упорно шёл. И по трупам шёл. Они тебе не снятся, не? Хотя бы свои, родные трупы. Лиза. Сынок… — Борька! — Павел вскочил. Кровь отлила от лица, в глазах потемнело. Борис тоже, быстро, как мячик, соскочил с кровати, оказавшись рядом с Павлом. Павел, не помня себя от злости, схватил Литвинова за ворот рубашки, дёрнул со всей силы на себя, почувствовав треск разрываемой ткани, увидел насмешку в зелёных глазах, оказавшихся почти вровень со своими, и, выплескивая всю скопившуюся в сердце ненависть и боль, впечатал Борьку в стену — головой о бетон. |