Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег»
|
Анна замолчала, быстро пересекла комнату, подошла к стеллажу с безделушками. — Это всё Лиза собирала. Расставляла тут всю эту чепуху, смеялась, болтала всякую ерунду, папу смешила. Вот… вот тут её фотографии, рисунки, — Анна взяла с полки папку, развернулась к Нике. — Папа всё сюда убрал, когда Лизы не стало. А я… я даже смотреть их не могу. Не могу. А ты спрашиваешь, что сделал твой отец! Она вдруг резко вскинула руку, папка выскользнула, с шумом упала на пол, раскрылась. Её содержимое веером разлетелось Нике под ноги. Рисунки, карандашные наброски, старые фото. Юная Лиза. Запрокинула голову, смеётся. Молодая Анна… тоже смеётся. — У меня дороже твоей матери никого в жизни не было! Никого! И если бы не твой отец… Ника вспыхнула, перебила Анну: — Папа любил маму! И сейчас её любит! — Любит? — Анна сухо и зло рассмеялась. — Паша любит только себя. И власть, которая у него в руках. О да, её он тоже любит. — Да что вы вообще знаете о моём отце? — Больше, чем кто-либо другой, девочка. Вернее, я думала, что я его знаю. Думала всегда, что Паша Савельев — честный и справедливый… — Он такой и есть: честный и справедливый. — Был когда-то. До тех пор, пока его в Совет не выбрали. А как выбрали, так вся честность с него и сошла, как шелуха. Вместе со справедливостью. Ника почувствовала, как к глазам подступили злые слёзы. — Ты знаешь, что твой отец был инициатором закона об эвтаназии? Не просто одним из проголосовавших, а именно инициатором. Паша так хотел усидеть в кресле Совета, что был готов предложить, что угодно. А эти упыри в Совете были только рады. Зачем искать какое-то другое решение, чего-то думать, зачем? Когда можно поступить проще. Мало ресурсов? Так давайте сократим население. Избавимся от самых слабых, самых беззащитных! — Анна говорила с жаром, яростно, напористо. — Паша всё придумал гениально. Его даже не остановило то, что у него родился больной ребёнок. Финальные слушания закона проходили уже после рождения твоего брата. Даже тогда твой отец ещё мог бы остановиться. Всё переиграть. Но он не стал. Он готов был гордо пожертвовать всем: своим ребёнком, своей женой, чтобы все видели, какой он правильный. Ника почувствовала, что её колотит. — А вы-то сами? Что вы сделали? — она понимала, что её слова звучат глупо и совершено по-детски, но ничего не могла с собой поделать. Говорят же, лучшая защита — нападение. Хотя какое это было нападение. Она, как загнанный в угол зверёк, не нападала, просто огрызалась, устало и затравлено. — Почему не спасли моего брата? И маму? Раз мой папа такой плохой, а вы вся такая хорошая, так и спасали бы… Ника, сама того не подозревая, попала в цель. Ударила Анну по больному. — Тогда я не могла, — Анна вскинула глаза, закусила губу. Помолчала и глухо продолжила. — Я струсила. Испугалась. И это меня не оправдывает. Но сейчас, — Анна посмотрела на Нику. — Сейчас я борюсь за каждую жизнь. За каждую! За каждого старика. За каждого больного ребёнка. Да! Я не смогла спасти сестру и её сына, но я спасаю других. — Других? Каких других? Вы хотите сказать, что… — Я хочу сказать, что человеческая жизнь — важнее… превыше всего. Это самая великая ценность. И понимание этого делает нас людьми. Поэтому да, те люди, которые по мнению нашего ущербного общества, не имеют право на жизнь, эти люди находят защиту в моей больнице. |