Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег-2»
|
Мельников наконец замолчал, выпрямил спину и положил руки на стол перед собой. Сидевший рядом с ним Величко, напротив, ещё больше сгорбился, грузно растёкся в кресле. Твёрдый белый воротник рубашки глубоко врезался в багровую шею. — Сергей Анатольевич? — Павел повернулся к Ставицкому. Вопросительные нотки в голосе были лишь так, для проформы, все здесь присутствующие уже если не знали, то догадывались, каким будет ответ. Ставицкий прокашлялся. — Павел Григорьевич, — Сергей, не поднимая головы, разглядывал последнюю выложенную Мельниковым таблицу. — При всём моём желании это невозможно. Мельников не сдержался, фыркнул. Величко, ещё больше почуяв угрозу, завозился в кресле. — Если только, как вы и предлагали, мы пересмотрим бюджет и с производственного сектора… — Я такого не предлагал, — перебил его Павел. — Ну да, ну да, я просто… не так выразился, — забормотал Ставицкий, взял мельниковский документ, поднёс к близоруким глазам. Павел видел, как дрожат его руки. — Но другого варианта на данный момент просто нет. Мы либо вот тут берём… либо Олег Станиславович… — Нет, ну это чёрт знает что, — Величко с силой грохнул кулаком по столу. — Мы и так ужимаемся, как можем. Что, кроме Величко уже и ощипать некого, так что ли получается? А? — Всех уже ощипали, — тихо сказал Павел. — Вы, Константин Георгиевич, у нас единственный неощипанный остались. — Так как-то у нас очень странно выходит, — Величко зло сощурился. — Что-то со сменой руководства в Совете и с известными кадровыми перестановками стало отчего-то в Башне туго с финансами. Вдруг. А до этого хватало всем… — А вы, Константин Георгиевич, палку-то не перегибайте, — подал голос молчавший до этого Ледовской. — И намёки ваши бросьте. — Да уж какие намёки. Я вам прямым текстом говорю. Сергей Ставицкий снял очки и часто-часто заморгал глазами. Павлу опять стало его жаль. Выпад Величко был направлен не на Ставицкого, это был выпад против него, Павла. Это с его назначением на пост главы Совета, всё пошло наперекосяк. — Но ведь, Константин Георгиевич, — Ставицкий справился с охватившей его дрожью и даже нашёл в себе силы посмотреть на красного от гнева Величко. — Нельзя забывать, что прежний бюджет рассчитывался исходя из того, что закон об эвтаназии будет действовать, а теперь… — А что теперь? — А то теперь, — в разговор вмешался Мельников. — Что нам нужно расширять больницы. Оказывать посильную помощь людям. У нас ещё недостроенный хоспис на пятьдесят четвёртом, и это всё требуется средств. Дополнительных средств. — Так может вернуть всё назад, а, Павел Григорьевич? Закравшиеся в голос Величко иезуитские нотки не понравились Павлу. А Мельников просто вскипел. — Конечно, принимать людоедские законы намного легче, чем помогать людям! Павел опустил голову. Четырнадцать лет назад, почти в это же самое время, они обсуждали закон — обсуждали не здесь, а в круглом зале, который находился тремя этажами ниже. И Ледовской тогда присутствовал. И Величко тоже. И ещё девять человек. А всего двенадцать. Двенадцать членов Совета, из которых только трое воздержались, только трое. А остальные проголосовали «за». И, тем не менее, в Башне до сих пор упорно продолжают именовать закон об эвтаназии «Законом Савельева». И с этим тоже не поспоришь. Он его выдвигал, он всех убеждал. Павел помнил презрительный и недоверчивый взгляд Величко, но не только это. Он помнил и другое — помнил, как Константин Георгиевич первым поднял руку «за» во время голосования. Поднял, не глядя на Павла, и вслед за ним, в согласном и молчаливом приговоре вскинули руки ещё восемь человек. Павел был едва ли не последним, кто оторвал ладонь от стола. |