Книга Башня. Новый Ковчег-2, страница 77 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Мать заплакала.

Пашке было не жалко её. Всё, что она говорила: о Борьке, об Анне, даже об их квартире, которую она так презрительно именовала коробкой, всё это, хоть и было отчасти правдой, но только очень уж злой и какой-то однобокой что ли.

Отец подошёл к матери. Пашка слышал его тяжёлые шаги, слышал, как он придвинул стул, сел.

— Лена, Лен… не надо, успокойся. Чёрт, да что с тобой? Что? Когда я женился на тебе, ты же была совсем другой. Простой, веселой… Ленушка… А сейчас ты… — отец замолчал, подбирая слова.

— Дура я была, — от крика матери Пашка вздрогнул, ещё больше зарываясь лицом в подушку. — Молодая и глупая. Поверила тебе. Думала, раз уж ты такой у новой власти выдвиженец, так хоть имеешь право на что-то больше, чем вот на это. Но ты ж у нас бессребреник, главный инженер, а прозябаешь, как мелкий чиновник на пятнадцатом уровне.

Мать ткнула отца этим пятнадцатым уровнем словно чем-то позорным, хотя это был всего лишь последний, нижний уровней из всех Поднебесных, и для большинства других жителей Башни — недосягаемая мечта.

— Лена, — Пашка слышал, как отец поднялся. Тихо охнул стул, скрипнул ножками по полу. И голос отца был таким же тихим и отчётливым, со звонкой, дробящейся на миллион колких осколков яростью. — Как же ты сейчас похожа на свою мать. Ты… эх…

И снова тяжёлые отцовские шаги. Уже в прихожей, у двери.

— Уходишь? К этой своей? Давай катись. Хоть насовсем. Хоть разведись.

— Разведусь, — голос отца не предвещал ничего хорошего. — Разведусь и Пашку заберу.

— Да кто тебе позволит?

— Заберу! — мрачно пообещал отец. — Павла тебе не оставлю, не дам вам с матерью испортить парня и не надейся.

Звук громко хлопнувшей двери саданул по вискам…

Почему именно это детское воспоминание было таким ярким и болезненным, Павел не мог сказать. Но каждый раз, когда оно всплывало в памяти, он почти физически ощущал тот страх, который испытывал, когда ему было тринадцать.

Тогда он очень боялся, что отец приведёт угрозу в исполнение. Отношения родителей зашли в тупик, из которого они похоже и сами не знали, как выбраться. Семья распадалась на части, и ни мать, ни отец уже даже не пытались ничего починить. Мать всё чаще повышала голос, да и отец не оставался в долгу, срывался на крик и уходил, хлопая дверями так, что вздрагивали стены. И причиной этому была даже не та молодая женщина, которую отец бережно обнимал за плечи на скамейке в саду. Причина была в другом. В прошлом его родителей, о котором они не говорили, но которое лезло из всех щелей, выпячивалось, нагло и бесцеремонно.

Григорию Савельеву было уже тридцать восемь, когда он сделал предложение милой и интеллигентной девушке, Лене Ставицкой, которая была моложе его на шестнадцать лет. Это уже само по себе было не совсем правильно, но для любви время и место выбираем не мы. Сейчас Павел уже знал это. Как и то, что даже самое яркое, вспыхнувшее ослепительной звездой чувство не всегда получается пронести по жизни, не разбив, не испортив, не разбавив ядом измен, обид и завышенных ожиданий.

Разница в возрасте лишь усугубляла ту пропасть, которая разделяла родителей Павла с самого начала. Отец был с нижних этажей, а мать родилась и выросла наверху. Дед, Арсений Ставицкий, и при старой, и при новой власти занимал высокое положение, а происхождение бабушки, Киры Алексеевны, в девичестве Андреевой, было и завидным, и опасным одновременно — она была дочерью одного из организаторов проекта «Башня», тех, кто вложили свои деньги, обеспечив тем самым не только спасение своих семей, но и их комфортное существование. Комфортное, ровно до того момента, пока безжалостная волна революции не смела всё на своем пути. Или почти всё…