Книга Башня. Новый Ковчег 4, страница 101 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Вот к чему приводит разбавление крови, — говорила Кира Алексеевна в узком семейном кругу, во время одного из обедов. — К вырождению. Вырождению чувств, поступков, к неспособности принимать правильные и верные решения. Я всегда это говорила и буду говорить. И будем считать, что Серёже в данном случае даже повезло. Всё могло быть гораздо хуже.

Какое-то время Сергей считал, что его бабушка права, и, уже потом, изредка сталкиваясь с Ириной, которая с возрастом становилась ещё забитей, покорней и невзрачней, которая рано состарилась, иссохла, он думал об этой женщине, как о гнилой, больной ветви, которую следовало бы обрубить, чтобы она своим видом не портила прекрасной зелёной кроны их генеалогического древа.

Всё изменилось после того, как Юра Рябинин заикнулся ему о Кравце, том самом карьеристе из низов, за которого в своё время выскочила Ирина. К тому времени Кравец уже был замешан по самые уши в махинациях осуждённого Литвинова, не вылезал из следственных изоляторов, и там не только его карьера — жизнь висела на волоске. И именно в этот момент Кравца и можно было насадить на крючок, чтобы потом использовать по полной, а впоследствии убрать, особо не заморачиваясь. И вот тогда-то Ирина его и удивила.

Она пришла к нему сама, с компроматом на собственного мужа, вывалила всё, что знала, а знала она немало, и на прямой вопрос Сергея: «а если придётся его убрать?» спокойно ответила, что убирать Кравца так и так нужно, и это «совсем не проблема, Серёжа».

Всё-таки в этой невзрачной на вид женщине текла правильная кровь, какая надо, и сила, что таилась в ней, в нужный момент выплеснулась наружу, подтверждая его теорию, о том, что превосходство человека определяется его генами, а не личными достоинствами, и сейчас, глядя на Ирину, которая невозмутимо просматривала листок за листком, он понимал, что не ошибся. Снова не ошибся.

— Ну что, господа, все ознакомились с основной концепцией?

Вопрос был скорее риторический, Сергей видел, что все они документ прочитали, и если кто-то и сидел, не поднимая головы, то делал это не потому, что продолжал читать, а из-за чего-то другого — из-за смущения, неловкости, а может даже из-за упрямства.

— Вы можете задавать вопросы, господа. Вдруг вам что-то неясно. Что-то требуется уточнить. Я готов ответить на всё, что вас интересует.

Он ласково улыбался, излучая доброжелательность. И не потому, что преследовал какую-то цель — просто по привычке. Сергей вообще считал, что кричать и оказывать моральное давление — это на крайний случай, когда другого способа нет. Гораздо проще управлять людьми мягко, без видимого насилия. Это даёт им иллюзию того, что они делают всё добровольно, даже если это и не так. И это иллюзия помогает им сохранить лицо, достоинство. Они расслабляются и начинают испытывать благодарность к тому, кто ими управляет.

— Итак, я поясню основные моменты, — продолжил Сергей, так и не дождавшись ни от кого ответа. — Как вы уже поняли, все эти игры с равенством, ненужные и даже где-то опасные, мы прекращаем. Хватит делать вид, что необразованный сортировщик мусора равен, к примеру, вам, Анжелика Юрьевна. Все прекрасно понимают, что это не так. Не равен, ни по уму, ни по зарплате, ни по уровню и качеству жизни. И никогда равен не будет. Так зачем давать простым людям ложные надежды? Это жестоко и негуманно. Лучше уж определить всё сразу. То есть, поделить людей на три класса.