Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 4»
|
— А по какому принципу будет происходить деление? — подал голос Нечаев. Он был собран, сосредоточен и всем своим видом пытался показать своё рвение, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его лояльности и профессионализме. — Очень хороший вопрос, Артём Михайлович, — подбодрил его Сергей, мягко улыбнувшись. — Это деление, по сути, уже существует. Мы только оформим его официально. Законодательно. Анжелика Юрьевна, вашему сектору и вам лично придётся хорошо поработать над нормативными актами, но подробности мы с вами обсудим позже, остальным, я боюсь, это всё будет неинтересно. Итак, первый класс, он же элита — это, разумеется, мы с вами, наши семьи. Плюс те, кто по праву рождения имеет право быть среди нас, но по каким-то причинам сейчас занимает неподобающее ему положение. Всё это я уже учёл, списки составлены. Элита в любом обществе — лишь небольшая её часть, всего-то один процент, не более. И для того, чтобы не повторился беспредел, как тогда, семьдесят лет назад, во время мятежа Ровшица, элита должна опираться на второй класс, средний. Это так называемая интеллигенция: врачи, учителя, учёные. И военные. Их тоже должно быть немного — не более двадцати-тридцати процентов. Ну и третий класс — все остальные. — И возможность перехода из одного класса в другой, разумеется, исключена? — это спросил Мельников. Сергею почудилась в его голосе ирония, но потом он решил, что именно почудилась. Высокомерную, чуть снисходительную манеру общения Мельникова многие частенько принимали за насмешку. — Совершенно верно, — ответил Сергей. — Вы зрите в корень. Социальные лифты, придуманные при Ровшице, это глупость. — Но ведь, может быть, что и внизу, у простых людей родится талантливый врач, инженер, учёный? Который может принести пользу обществу? — это спросил Звягинцев. — Полноте, Николай Петрович. Я понимаю, что вам, с вашим… спорным происхождением, хотелось бы так думать, но, увы… Сергей сделал паузу, оглядел присутствующих. Ему нравилось давать пояснения. Он столько времени разрабатывал свою теорию, не имея возможности поделиться ею, что сейчас испытывал почти физическое наслаждение, объясняя азы, выкладывая давно уже придуманные и отточенные аргументы, которые он применял в выдуманных спорах с несуществующими оппонентами в тиши своего кабинета. — Я очень долго и внимательно изучал историю. Земную историю. Такие примеры, конечно, были. Наверняка вы все припомните Ломоносова… ну и ещё несколько имён, пожалуй. Это крайне редкие случаи, уж вы мне поверьте. А учитывая, что в те времена население было намного больше, чем мы сейчас имеем, то в процентном соотношении получается очень неутешительная цифра, которую вполне можно списать на статистическую погрешность. Впрочем, ежели вдруг у нас с вами, где-то в теплицах и появится второй Ломоносов, то, я думаю, в качестве исключения… — Если он появится, то мы о нём никогда не узнаем, — раздражённо ответил Звягинцев. — Потому что, как я понял из этого… хм… документа, система образования у нас тоже сильно поменяется. «Надо будет внимательнее присмотреться к сельскохозяйственному сектору, — отметил про себя Сергей. — Наверняка там найдётся достойная замена старику. Наверняка». Сергей снял очки, протёр их и мягко продолжил. — Вы совершенно правы, Николай Петрович. Система образования поменяется. Впрочем, если вы хорошо помните историю, во времена Ломоносова пробиться наверх было ещё сложнее, чем я предлагаю сделать у нас. Так что и новый Ломоносов, ежели таковой появится, имеет все шансы. Если он, Ломоносов, конечно. Но вернёмся к образованию. Алла Борисовна уже в курсе деталей, остальным я поясню вкратце. Итак, дети разных классов будут учиться только со своими. Соответственно, будут отдельные интернаты для элиты, для среднего класса и для низшего. К сожалению, пока у нас ещё не было времени подкорректировать программу, так что она останется одна для всех, но… |