Книга Башня. Новый Ковчег 4, страница 48 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Послушай меня, Максим, — повторил Борис и улыбнулся. — Просто скажи мне, положа руку на сердце, ну и так, между нами. Полковник Рябинин — он что? Так прямо и достоин своей должности, а?

Борис понимал, что вступает на очень скользкую почву, но прощупать парня было надо. Алёхин, пригласив Литвинова и Долинина для переговоров на командный пункт, привёл их в совершенно другое место, потому что эта комнатушка была чем угодно, но только не командным пунктом. В ней даже телефона не было, никакого, ни внутреннего, ни внешнего. И пока Борис так и не решил для себя, как это расценивать: то ли как жест открытости со стороны капитана, который желал им показать, что не свяжется с верхними этажами во время переговоров, то ли как хитрый и обманный манёвр, призванный усыпить их бдительность.

— Он — мой командир, — вопрос Бориса явно пришёлся Алёхину не по вкусу, и он насупился. — Командиров не выбирают. И обсуждать его достоинства или недостатки я права не имею.

— Я не про это, — Борис чуть сдал назад. — Я про другое. Вот, допустим, твой командир прикажет тебе пойти младенцев душить голыми руками? Пойдёшь?

— Он не прикажет.

— А почём ты знаешь, капитан? Савельев ведь не просто так сюда прибежал. А до этого в него не просто так стреляли. Ты немного в сторону от устава отойди. Подумай, у нас в Башне огнестрельное оружие у кого? Что, каждый пятый с автоматом ходит и шмаляет из него в главу Совета? Нет, всё не так просто, и наверху, парень, сейчас зреет такое, что может и младенцев душить придётся. Скажи, Максим, ты готов на такое?

— Вот не надо тут демагогию разводить, Борис Андреевич! — взвился Алёхин. — Пока мне никто душить младенцев не приказывал. Пока мне просто доверили станцию охранять! И не моего ума дело…

— Хорошо, Максим, станцию. Я не спорю, и ты не горячись. Только, извини меня, старого зануду, но станцию ты не охраняешь. Ты её заблокировал. Полностью. Работы остановил. Раненых не даешь эвакуировать. Которых, заметь, твои бойцы же и постреляли. Обычных мирных людей, инженеров, техников.

Щёки Алёхина зарделись. Кем там был в обычной жизни этот парень — примерным семьянином, героем-любовником, любящим сыном — да, кем угодно, только не бездушным убийцей. И вот это Борис видел сейчас отчётливо. Капитан Алёхин остро переживал, и хоть и старался скрыть свои настоящие эмоции под мальчишеским гонором и бравадой, удавалось ему это слабо — врать и хитрить капитан не умел.

— Я же пропустил врачей, — Алёхин поднял на Бориса глаза, тёплые, карие, с золотыми крапинами. — Я и вас пропустил, хотя никакого права не имел. Можете оказывать раненым первую помощь, я же не возражаю.

— А эвакуировать?

— А эвакуировать не могу.

— А административный этаж разблокировать?

Алёхин опустил вихрастую голову — всё-таки не по уставу острижен капитан, мягкие каштановые волосы упали на высокий чистый лоб, — уткнулся глазами в пол. Произнёс тихо:

— У меня приказ закрыть административный этаж. А работы они там внизу могут продолжать, сверху же разрешили. Мои солдаты им не мешают, я оттуда всех вывел. Пусть работают себе.

— Да как им работать-то, Максим, если ты заблокировал их сменщиков на административном этаже? — Борис старался говорить негромко, без нажима. — Те, кто остались, они что — сутками должны вкалывать, без сна и отдыха? И без еды? Столовая-то тоже на административном этаже.