Книга Башня. Новый Ковчег 4, страница 53 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Не женщина, а чума какая-то, — выругался Павел и посмотрел на Долинина. — Володя, что там у вас?

— Атаковали два выхода, где подход был удобней. От Южного наши отступили, Северный держится, ну там народу побольше. Трое Алёхиных и моих десять. С Западного и Восточного КПП докладывают, что там люди Рябинина в бой не вступают, расположились на лестницах пролётом выше, по всей видимости, просто выжидают, когда Алёхинцы отступят, чтобы взять эти КПП в кольцо. Будем оттуда отводить людей.

Павел нахмурился.

— По-другому никак. Это, конечно, осада, но у нас всего пятьдесят бойцов, даже уже меньше, за стенами продержимся, а так…

— Продержимся до чего?

Долинин отвернулся. Вопрос, который задал ему Павел, тревожил и его.

— Тебе, Володя, надо уходить отсюда. Алёхин справится?

— Справится. Максим — грамотный командир. Только…

— Нет никакого только, — Павел прошёлся широкими шагами по комнатке, обернулся. — Прорывайся наверх, Володя. Как хочешь. Там собирай своих. Кого сможешь собирай. Это война. Не мы её начали, но нам заканчивать. Задача Ставицкого понятна — взять станцию в кольцо. Он её уже по сути взял. Изнутри блокаду не прорвать, потому тебе и надо наверх. Но придётся трудно. Величко арестован. Мельников… Скорее всего, Мельников нас предал. А вот Славу Дорохова, помощника Константина Георгиевича найди. Он нам пригодится.

Павел быстро продиктовал адрес Славиной конспиративной квартиры.

— Всё понял, Павел Григорьевич.

Долинин быстро развернулся и направился к выходу, но не успел выйти, как на него налетел Алёхин.

— Нам связь перерезали!

— Всю? — Борис не сдержался, охнул.

— Внешнюю связь.

— Внутренняя здесь автономная, слава богу, — Павел был бледен, но держал себя в руках. — Володя…

— Уже пошёл. Капитан, прикройте меня, я к Северному выходу. Сможете?

— Прикроем!

Долинин с Алёхиным выбежали из комнаты.

— Ну что, Боря, — Павел посмотрел на Бориса. — А нам с тобой надо к людям. Сначала административный этаж. А дальше, как получится. Пошли.

Он двинулся к выходу. Ровная, прямая спина, твёрдый шаг. Только что-то было ещё, что-то, что Борис упускал. И вдруг до него дошло.

— Паша, — окликнул он. Савельев остановился, медленно повернулся. — Ника?

Павел понял, о чём он спрашивает, кивнул словно через силу.

— Да, Боря… Ника…

— Я — Андреев!

Произнеся это, Ставицкий почувствовал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Как давно он носил это знание в себе, не имея возможности — вот так открыто предъявить на это имя свои права. Сколько раз, сидя дома, в кабинете и ловя своё отражение в стёклах стоящих по периметру шкафов, он искал в себе черты своего великого предка. Сколько раз, съёживаясь под насмешками одноклассников, Сергей мысленно повторял про себя эти волшебные слова. Сколько раз он слышал их от бабушки и каждый раз поражался сквозившей в её голосе гордости. И сейчас наконец-то громко и во всеуслышание заявив это тут, перед ошалевшими членами Совета, Сергей попытался скопировать бабушкины интонации.

Он смотрел на вытянутые физиономии присутствующих, но перед его глазами стояли другие лица. Лицо его отца, гордого и надменного красавца Анатолия, вынужденного до самой смерти прятаться за чужими фамилией и отчеством. Лицо Снежной Королевы — бабушки Киры, холодное и преисполненное чувства собственного достоинства. Лицо незнакомого деда Кирилла, похожее как две капли воды на лицо бабушки, его сестры-близнеца, того самого, что был убит, но не сломлен. И, конечно, лицо его великого прадеда. Алексея Андреева. Незаслуженно забытого и канувшего в небытие.