Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 4»
|
Когда-то давно, когда Олег, будучи в таком же возрасте, как его Стёпка сейчас, сам учился на врача, один из преподавателей — строгий, пожилой хирург, вводивший их в основы профессии и всегда восхищавший Олега своими уверенными, точными движениями, которыми он делал надрезы и проводил манипуляции на учебных манекенах или телах в анатомичке, сказал им, юным стажёрам: — Вы не должны воспринимать пациентов, как близких людей. Не должны им сопереживать, сочувствовать. Эмоции надо всегда уметь брать под контроль. Они мешают. На людей надо смотреть, как на этот манекен. Думать только о том, насколько верно вы выполняете алгоритм, последовательность действий при операции. Олег честно пытался. Он хотел стать хорошим хирургом. Лучшим. И он им стал. Научился всему, что мог ему дать его старый учитель — во время операций скальпель в руках Олега становился продолжением его длинных и чутких пальцев, и смерть отступала, отползала в угол, он научился распознавать болезнь, ещё когда та не успевала толком запустить свои когти в человеческое тело, научился разрезать человеческую плоть точно и выверено, отсекать гнилое и больное, зашивать, накладывать повязки, он всему научился, кроме одного. Он так и не смог относиться к людям, как к манекенам. Олег старался управлять своими эмоциями, загонять их внутрь, прятать. И он достиг в этом большого мастерства, как и в самой работе хирурга. Но загнать — не значит искоренить. И где-то глубоко-глубоко, надёжно скрытое ото всех, сидело сочувствие к людям, разрывало его сердце. Сноб и позёр Олег Станиславович Мельников всегда видел в своих пациентах прежде всего людей. И как никто понимал — мало исправить тело, вырезать опухоль, провести сложную операцию на сердце. Мало. Надо ещё, чтобы сам пациент захотел жить… — Пожалуйста, Вера, — повторил он. Девушка вздохнула. Он уже видел, что убедил её, она просто собиралась с мыслями, подыскивала нужные слова. — Я была в библиотеке, в квартире Ники, — наконец начала она. — Я думала, что Ника где-то со Стёпой, задерживается. Конечно, это было немного странно — Ника в последнее время почти никуда не выходила, я сама её сколько раз звала пойти в парк или в кафе наше, а она не соглашалась. А тут. Но я даже обрадовалась, что её не было. Подумала, что Стёпка наконец-то смог её вытащить, а то после смерти отца Ника совсем… ну, вы понимаете, — Вера подняла глаза на Олега. — Я понимаю, — кивнул он. — Ну и вот. Потом вы, Софья Николаевна, позвонили. Спрашивали, где Стёпа. Я и подумала, что раз его нет, и Ники тоже, значит, они вместе, и не особо волновалась. Я не знала ничего про военное положение, я думала, они просто гуляют. А потом она пришла… — Ника пришла? Со Стёпой? Стёпа был с ней? — влезла Соня. Вера помотала головой. — Она пришла одна? — задал вопрос Олег. Он уже начал догадываться, но почему-то настойчиво гнал эту мысль прочь. — Нет, не одна. Я… я услышала, как дверь открывается, хотела выйти навстречу, но потом раздались голоса. Мужские голоса. Один сказал: «Посмотрите тут везде, на всякий случай, а ты, Тимур, отведи девочку в её комнату. Пусть будет там. И глаз с неё не спускать до моего распоряжения». И… я не знаю, почему, это само собой вышло. Я чисто инстинктивно спряталась. Залезла под стол, там в библиотеке такой большой стол, мы в детстве с Никой, когда в прятки играли, я часто под ним пряталась. Вот и сейчас… Получается, я струсила, да? — Верины щёки залил густой румянец. |