Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 143 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Борис скосил глаза на доктора. Интересно, что же такое просил передать Мельников? Какую такую информацию? И зачем? Вот это и был основной вопрос, над которым стоило поразмыслить.

Предательство Мельникова больно кольнуло Бориса по самолюбию — он воспринял это как свой личный просчёт. Ведь именно он, Борис, отстаивал его кандидатуру в их постоянных спорах с Савельевым, а сам Савельев, напротив, сомневался и Олегу не доверял. И то, что Пашка в очередной раз оказался прав, коробило Бориса, сидело занозой, рядом с другими такими же мелкими занозами. А теперь вдруг неожиданный поворот. Предатель Мельников или нет? Если предатель, то зачем ему приспичило посылать этого врача? Чтобы заманить их в ловушку? Что ж, возможно. А если нет? Если Мельников всё ещё на их стороне?

Борис задумался, стремительно прокручивая в голове то, что знал. Из беседы с Зуевым, старшим из бригады прибывших медиков, стало понятно, что Олег свою должность сохранил. А раз так — мог воспользоваться этой возможностью, передать кое-что. Даже не просто мог, а обязан был это сделать. И сделал. Но все эти умозаключения не давали ответа на главный вопрос: предатель Мельников или нет? На чьей стороне играет? Стоит ли ему доверять?

Интуиция подсказывала, что Мельников — союзник ситуативный. Особой любви ни к Савельеву, ни к самому Борису, Олег не испытывал и никогда этого не скрывал. Он всегда вёл свою игру, выбирая того, на чьей стороне меньшее зло. Значит, надо думать, что для Олега важно сейчас. Тот же Зуев коротко сообщил, что закон, приостановленный Павлом, снова вступает в силу. А Олег всю свою жизнь положил на борьбу с этим законом, он и Павла-то принял только тогда, когда тот отказался от него — до этого же ходил в непримиримых врагах. То есть, получается, что на стороне Ставицкого Мельников быть не должен. Но при этом министром-то его назначили, тогда как Величко не просто отстранили, а посадили. И тут было что-то ещё — то, чего Борис никак не мог нащупать.

В столовой было шумно. Почти все столики были заняты, смена закончилась, и народ валом повалил ужинать.

Борис обвёл взглядом общее помещение столовой — Савельева там не наблюдалось — и проследовал в их комнатку, вип-зал, который он называл так исключительно в насмешку. Ничего випового в этой комнатушке, обставленной дешёвой простенькой мебелью, конечно, не было, но всё же отдельное помещение давало иллюзию комфорта и лёгкое ощущение избранности, которого, чего греха таить, так не хватало Борису. Друзья, правда, его чувств не разделяли — и Павел, и Анна, если Борис только не загонял их обедать и ужинать в вип-зал пинками, норовили перекусить вместе со всеми, хотя и делали это не потому, что любили быть в толпе и с народом. Просто эти двое относились к еде, как к досадной необходимости, на которую жалко тратить драгоценное время. Впрочем, судя по тому, что Павла в общем зале не было, возможно, всё же Борису удалось приучить его пользоваться положенными привилегиями.

Увы, Савельев был неисправим, Борис это понял, как только пересёк порог вип-зала, и досадливо поморщился. Павел сидел за столом и быстро, не глядя в тарелку, орудовал ложкой. Взгляд его был прикован к распечаткам, веером разложенным перед ним. Время от времени Савельев отвлекался и делал какие-то пометки, подчёркивая что-то в веренице цифр.