Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 5»
|
Мысли Бориса снова вернулись к Пашкиной сестре. Как он не убеждал себя, как ни старался отогнать вновь возникшее перед глазами Марусино насмешливое лицо, круглое, с милым чуть вздёрнутым носиком, как ни повторял себе: «Боря, ну ведь баба как баба, ничего особенного», а всё равно ничего не мог с собой поделать. Как не мог и признаться самому себе, что всё-таки чем-то она его зацепила, эта несговорчивая Пашкина сестричка… — Ты здесь уже? — в комнату зашёл Павел. Звук его голоса заставил Бориса чуть напрячься. Он быстро подошёл к столу, стал спиной к другу, взял в руки брошенный им список лекарств. «Знает или нет? Доложила уже Анна?» — пронеслось в голове. Судя по всему, ещё не успела, иначе Савельев с порога начал бы орать. Но всё равно доложит. И тогда Пашка на нём отыграется. От этих мыслей Борис помрачнел. — Здесь уже, тебя жду, — Борис развернулся к Павлу. — Вот, требования Анькины наизусть заучиваю… — Борь, Марату стало хуже. И ещё один рабочий, тот совсем плох. Надо продавить Ставицкого, — Павел уселся за стол, посмотрел на часы, потом на телефон. Ставицкий был точен, всегда звонил чуть ли ни секунда в секунду. — Надо — продавим, — пробурчал Борис, хотя уверенности у него не было. — Но это ещё не всё, Боря, — продолжил Савельев. — У нас ещё одна проблема. — Вот ничуть не удивлён, — Борис вздохнул и машинально потёр щёку. — День сегодня такой, проблемный. Как начался… — Какой день? — Павел отвлёкся от своих раздумий и внимательно посмотрел на Бориса. — А чего это ты такой невесёлый? Случилось что? — Ничего не случилось, не обращай внимания. Голова, Паш, болит с утра. Так что у тебя за проблема? — Ротацию нам надо сделать, — и, видя, что Борис не совсем понимает его, Павел пояснил. — Надо менять Васильева на Бондаренко. * * * Васильев. Павел и сам толком не понимал, что его тревожило. Пресловутая интуиция? Но она была у него развита слабо, да и что такое эта интуиция, Павел не вполне понимал. Он предпочитал полагаться на факты и дела, а ещё — как бы странно это не звучало — доверять людям. Но тут он не верил. Хотел и никак не мог себя заставить, хотя никаких поводов для недоверия в общем-то не было. Та вспышка в кабинете, в первый день появления на станции, когда Павел не сдержался, рявкнул так, что тонко затряслись стёкла в шкафу с рабочей документацией, казалось, пошла Васильеву на пользу. Виталий взял себя в руки, вернулся к своим обязанностям, и Павлу в принципе было не в чем его упрекнуть, но, тем не менее, что-то не давало покоя, грызло, настораживало, и этот червячок сомнения не позволял ему в полной мере опереться на своего зама. К тому же Павел хорошо помнил слова Марата, пусть и туманные, про то, что от Васильева не сильно много толку на станции, и про те пресловутые пять суток опоздания. И теперь, несмотря на то, что Виталий уже полностью выправился и работал уж во всяком случае ничуть не хуже многих других, Павел продолжал к нему приглядываться и чувствовал, что пока он не выяснит, в чём дело, он не сможет полностью ему доверять. По-хорошему следовало поговорить с Руфимовым, но, во-первых, Марату действительно становилось хуже, а, во-вторых, — Павел понимал, — если бы Марат знал наверняка, он бы обо всём рассказал сразу. Но Руфимов ограничился расплывчатым предупреждением, а значит, и у него против Васильева ничего нет. Ничего, кроме подозрений. Подозрений в его вине за те пять суток — целых пять суток опоздания. |