Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 39 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Если говорить начистоту, то в их ситуации это уже не тянуло на простую оплошность, это был критический момент, на который нельзя было так просто закрыть глаза. И если Васильев прямо виноват, то Марат мог — тогда он ещё это мог — отправить его наверх, потому что даже Бондаренко на костылях был лучшим вариантом, намного лучшим. Но Марат этого не сделал. Почему?

Этот вопрос не давал Павлу покоя, и, немного въехав в рабочий процесс, он поднял документацию, досконально изучил все графики и журналы работ, и то, что он обнаружил, его совсем не порадовало. И дело было не только в том, что они все прошлись в шаге от более крупной катастрофы, чем просто пять суток задержки — тогда могло рвануть, с человеческими жертвами и серьёзным повреждением оборудования, — дело было ещё кое в чём.

Павел сидел и тупо пялился в журнал испытаний системы герметичных охлаждений. Ряды цифр бежали перед ним бесконечной вереницей, но он, уже вникнув в них и отчётливо увидев то, что нельзя было не увидеть, что бросалось в глаза, как тревожные, светящиеся красным индикаторы на щите управления, замер перед другим — перед знакомой фамилией, родной фамилией, проставленной в столбце «ответственное лицо».

— Ты должен был её сразу — сразу, слышишь — гнать отсюда в три шеи! — Павел почти швырнул в Руфимова распечатанные листы, которые, разлетевшись, веером усыпали и кровать, на которой лежал Марат, и пол рядом с кроватью.

— Катюша, помоги мне сесть, — попросил Руфимов, не обращая внимания на полыхающего от гнева Савельева. — Подоткни мне подушку под спину, будь добра.

Катя с готовностью бросилась исполнять просьбу Марата, бросив опасливый и в то же время укоризненный взгляд на Павла. Она была одна, Пятнашкин ещё отсыпался после ночной смены, а Анна бегала где-то наверху, в военном лазарете, — если бы они были здесь, то Павла к Руфимову просто не пустили бы и уж точно не дали бы так орать. Но Катюша ничего против сказать не смела, только смотрела на него своими детскими голубыми глазами с немым упрёком и явным неодобрением.

— Проорался? — поинтересовался Руфимов после того, как Катя помогла ему сесть.

Даже такое, казалось бы, незначительное перемещение далось ему с трудом. Он тяжело дышал и морщился от боли. Павел почувствовал стыд, опустился на кровать, в ногах у Марата, уронил руки между колен и, уставившись перед собой невидящим взглядом, почти простонал.

— Она же чуть было всё не запорола. Всё! Какого чёрта она вывела давление на такие параметры? Она что, совсем дура, не понимала, что рванёт? Или выслужиться хотела? Быстрее испытания закончить, сроки подтянуть?

Марат по-прежнему молча смотрел на него, и Павел почувствовал, как под спокойным взглядом друга его злость постепенно отступает.

— Я так понимаю, Селиванов всё дело спас? Так?

— Так, — подтвердил Марат. — Хорошо, что он в ту ночную смену работал. Ну и меня вовремя выдернули.

— Ну а дальше? — Павел повернулся к Марату. — Дальше? Почему ты её со станции не отослал? Пожалел? Потому что она моя сестра? Не отпирайся, я знаю, что ты в курсе. Тут все в курсе наших витиеватых родственных отношений.

— Нет, Паш, не потому что она — твоя сестра. Да и причём здесь это — мы в тот момент вообще все тебя покойником считали. Просто… — Марат замялся, потом вздохнул. — Марусина вина здесь есть, но я думаю, что не только её.