Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 67 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

У Ледовских мама за руку подвела Оленьку к темноволосой девочке, худой и некрасивой. Платье у девочки было уже чем-то испачкано, на правой щеке красовалась свежая царапина, от которой Оля, как ни старалась, никак не могла отвести взгляд, и только волосы были аккуратно заплетены в две тугие толстые косы.

— Ты похожа на куклу, — бесцеремонно сказала девочка, быстро оглядев Оленьку с головы до ног. — А в куклы я не играю.

Оленька не успела ничего ответить, так растерялась, что забыла даже заплакать, но девочка тут же добавила:

— Но с тобой так и быть — буду играть.

И они стали играть, а на прощанье Вера, так звали девочку, сказала, протянув Оленьке липкую, измазанную вареньем ладонь:

— Теперь мы с тобой подружки.

Так началась их дружба, которая со стороны, наверно, выглядела странной, хотя Оля никогда особо не задумывалась ни на над тем, в чём была эта странность, ни что такое дружба вообще. Оленьке Рябининой было удобно. Да, Вера командовала ею, управляла и приказывала, иногда могла обозвать, но в целом Олю всё устраивало. Дома ею руководила мама, в школе Вера, а она послушным корабликом плыла по реке жизни, на которой не было ни камней, ни опасных порогов.

То есть, в целом, всё у Оли Рябининой было хорошо, вернее, было бы хорошо, если б не Ника Савельева, которая прилагалась в нагрузку к Вере Ледовской и, соответственно, вместе с Верой ко всей Олиной жизни.

— Ну ты чего, не слышала что ли? Сходи, посмотри, открылось уже кафе.

От повторного Вериного окрика Оленька вздрогнула, почувствовала, как на лицо наползает растерянность, но она быстро справилась с собой и выдавила улыбку.

— Да, сейчас, девочки.

После занятий Вера притащила её на детскую площадку, одну из тех, которые были сооружены на входе в парковую зону общественного этажа. По выходным здесь было полно детей, но сегодня площадка пустовала, только на верёвочных качелях сидела Ника Савельева, слегка покачиваясь и задумчиво ковыряя ногой потёртый и задравшийся в нескольких местах старый ковролин. Зачем Вера позвала Олю с собой, было непонятно, вряд ли и сама Вера могла бы ответить на этот вопрос, потому что сейчас Оля Рябинина им явно мешала — это было заметно по недовольному взгляду Савельевой, который та и не думала скрывать, — и Вера поспешила избавиться от Оленьки под первым попавшимся, совершенно дурацким предлогом. Впрочем, как и всегда: Вера Ледовская никогда особо не задумывалась ни над предлогами, ни над тем, насколько некрасиво или обидно это выглядит. Для неё, Оленьки, обидно.

И всё же Оля Рябинина послушно отошла в сторону от детской площадки, завернула за угол и направилась в сторону кафе.

Оно уже было открыто, но возвращаться назад Оленька не стала. Она уселась за один из столиков, подготовленный для посетителей, раскрыла меню, быстро пробежалась глазами по знакомым строчкам и отложила в сторону. Официанты к ней не спешили, две девушки ещё накрывали дальние от окна столы, а третий официант, молодой парень, стоял у стойки и о чём-то весело болтал с барменом.

Если бы они сидели сейчас здесь втроём, она, Вера и Ника, этот красавец с томным бархатным взглядом и ярким румянцем на смуглых щеках уже стоял бы у их столика, рассыпаясь шуточками и комплементами. Так было всегда: на Веру или на Нику он реагировал мгновенно, а её словно не замечал. Почему — Оленька не понимала. Она была хорошей девочкой и, мало того, она была красивой девочкой, аккуратной, улыбчивой и вежливой, намного привлекательней Веры Ледовской, которая хоть и переросла свою детскую угловатость, но красавицей так и не стала, и уж намного красивей Ники — рыжей, веснушчатой и большеротой.