Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 75 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Это было ни хорошо и ни плохо. Это было единственно правильное мироустройство, которое понимал Тимур — строгая иерархичность, где более слабые подчиняются более сильным, и один раз встроившись в эту систему, можно двигаться вверх или вниз, в зависимости от своей внутренней сути. Тимур Караев в систему встроился.

Возможно, понимание этой простой истины, усвоенной им ещё со школы, позволяло ему, не испытывая унижений, повиноваться тем, кто был сильней, и, не испытывая угрызений совести, сжирать тех, кто слабей. Если от него требовали подчинения те, кто мог этого требовать, Тимур подчинялся, если ему приходилось кого-то бить — бил, впрочем, не ощущая при этом никаких эмоций: ни раскаяния от вида крови или жалкого, просящего лица, ни удовольствия от ощущения власти и превосходства. Наверно, поэтому ему легко было и на военной службе, про которую он никогда не думал, но которая сама выбрала его, явившись Тимуру на обязательном Собеседовании после седьмого класса в виде высокого военного с худым холодным лицом. Военный, подполковник, не спрашивал, хочет ли Тимур служить, он лишь бегло оглядел его спортивную, крепкую фигуру, задал несколько вопросов о здоровье, на которые Тимур ответил сдержанно и чётко, и протянул бланк, где в графе «согласен» Тимур, не раздумывая, поставил короткую и острую, как клинок, подпись.

Тимур Караев был не просто хорошим военным, он был отличным военным, исправно выполнял все приказы и быстро продвигался по карьерной лестнице, но едва он дослужился до майора, как его взлёт вдруг остановился.

Он до сих пор не вполне понимал, почему тогда так вышло. Уже был готов приказ о присвоении ему очередного звания, но его неожиданно вызвал к себе сам генерал Ледовской. Это старик, прямой как палка, с застывшими мёрзлыми льдинками в голубых глазах, который идеально вписывался в жизненную концепцию Тимура и был хищником, сильным и матёрым, потому что никем кроме хищника быть просто не мог, задал ему один единственный вопрос:

— Вы когда-нибудь к кому-нибудь испытывали жалость, майор?

— Никак нет, товарищ генерал! — Караев щёлкнул каблуками.

Чёрные глаза на миг встретились с холодными голубыми, но только на миг: Ледовской повернулся к нему спиной и сухо сказал:

— Можете идти, майор. Не задерживаю.

Позже, на приказе появилась размашистая резолюция генерала: отклонить.

Сейчас это уже не имело никакого значения. Ледовской умер, вступивший на его место Рябинин, неумело скрывающий под личиной хищника дряблое рыхлое тело жертвы, долго не продержится, а нынешний Верховный, Ставицкий-Андреев, с которым Караева свёл счастливый случай (хотя в случаи Тимур не верил, скорее уж в справедливую предопределённость), присвоил Караеву звание полковника и, это было только начало.

Тимур нехотя вспомнил, как при первой встрече со Ставицким чутьё подвело его, подвело, наверно, первый раз в жизни. От этого невысокого, щуплого человечка, с чуть заискивающим взглядом карих глаз, спрятавшихся за толстыми стёклами очков, исходил запах страха, и тонкий нос Тимура, годами натренированный на выслеживание добычи, отчётливо ощущал его — этот запах щекотал ноздри, проникал внутрь, слегка тревожил его спокойное сытое нутро. Но всё переменилось ровно тогда, когда негромкий тихий голос произнёс: «мальчишку тоже, в расход», и за этой короткой фразой, сухой, лишённой эмоций, на миг проступил хищник, блеснул оскалом белых острых зубов и снова спрятался в плюшевой тени сладко-приторно пахнущей добычи.