Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 111 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Увы, встречи с людьми избежать не получилось.

У кабинета начальника пропускного отдела стояли двое, мужчина и женщина. Они о чём-то оживлённо спорили, но увидев группу военных, оба как по команде замолчали. И почти сразу же женщина, заметив Бориса, тихонько ойкнула и приложила руку к груди.

— Борис Андреевич? Вы?

Это была Носова Татьяна Петровна, начальница пропускного отдела, та самая, что заваривала цветочный чай, и на Бориса вместе с её словами, тихими, больше похожими на шелест бумаг, с которыми она имела дело, пахнуло цветочным ароматом, почти позабытым, сладковато-терпким. Её собеседник, Косых Виктор Сергеевич, отвечавший за информационный отдел, худенький, изящный, немного женственный, испуганно молчал и только часто-часто моргал. А у Бориса опять сжалось сердце.

Татьяна Петровна — Танюха, с ней они были ровесниками, вместе пришли сюда стажёрами, начинали с самого низа, на побегушках. А Виктор Косых — тот помоложе, у него двое детишек вечно болели, и Борис сам по своим каналам доставал младшему дефицитное лекарство от астмы.

Всё это вдруг пронеслось перед ним — и он увидел молодую Танюху, которая боязливо шла с ним на их первую практику, и припомнил сынишку Косых, кажется Ванюшу, того, который с астмой — его как-то Виктор Сергеевич привёл сюда, и тот, явно выполняя отцовский приказ, запинаясь, благодарил его за лекарство.

Борис не успел ничего ответить, справа приоткрылась дверь, и в проёме показалась хорошенькая юная головка — Наташа Лоткевич. Она работала в отделе пропусков совсем немного — года три. Сообразительная, живая, смешливая девчонка, отчаянно строившая Борису глазки, не столько из желания захомутать, сколько от живости характера.

— Борис Андреевич! — звонко взвизгнула она.

И тут же, словно все этого и ждали, двери стали открываться, одна за другой. Кто-то выглядывал осторожно, молча пялился на Бориса, кто-то, как Наташа, не мог сдержать криков радости и восторга.

А по коридору уже неслась Соня Васнецова, широко раскинув руки, словно хотела обнять его, повиснуть у него на шее, но, добежав, лишь уткнулась ему в широкую грудь, как маленькая девочка, повторяя:

— Борис Андреевич, миленький, Борис Андреевич…

Соня, его маленькая верная Соня, это она по просьбе Анны уговорила своего мужа, Олега Мельникова, пойти на должностное преступление и сымитировать казнь Бориса — никого другого принципиальный Олег Станиславович не стал бы даже слушать.

Борис растерянно поглаживал Сонину спину, а его уже обступили со всех сторон. Что-то бормотала Носова — о том, что она рада и что всегда верила, потому что такие люди, как Литвинов, никак не могут вот так закончить. Аристархов, Илья Вадимович, пожилой грузный мужчина, восторженно тряс ему руку. Заливалась смехом Наташа. А сам Борис, в окружении людей — своих людей — совершенно не знал, как себя вести.

— Борис Андреевич, уже? Уже началось, да? — Соня наконец оторвалась от его груди и подняла заплаканное и счастливое лицо.

— Т-с-с, — Борис полушутливо поднёс палец к губам, а потом, обведя всех взглядом, так же полушутливо произнёс. — Ну, чего вы тут собрались? Вас что, новое начальство работой не обеспечило?

Кто-то засмеялся, и Борис опять почувствовал себя на коне — он по-прежнему владел ситуацией, и люди его слушали. Он словно дирижёр умело управлял своим оркестром, он играл партитуру, нигде не фальшивя, не взяв ни одной неверной ноты. Как раньше.