Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 123 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Борис не удержался от короткого смешка. Один из конвоиров вскинул голову, холодом блеснули узкие чёрные глаза, высокие скулы на лице стали ещё резче, ещё острее, а крепкие руки, лежащие на прикладе автомата, заметно напряглись.

Конечно, веселиться Борису было не от чего — впору плакать. Попасться в руки не кому-то, а Островскому — это ещё умудриться надо было. Второй раз полковник его точно не отпустит, душу вынет, наизнанку вывернет и растрясёт: Борис прочитал все желания в глазах Всеволода Ильича ещё там, на КПП, когда полковник, не скрывая радости, шагнул ему навстречу.

И всё же победить было надо. Переиграть. Убедить если не встать на их сторону, то хотя бы не мешать. Увы, шансов в этой финальной схватке у Бориса было мало: Литвинов, привыкший трезво оценивать все выданные жизнью карты, напрасными иллюзиями и надеждами себя не тешил. И фактически у него был только один козырь на руках: эмоции самого Островского, злость и обида на весь мир, которые полковник так вдохновенно лелеял в своей душе…

Долго Борису ждать в следственном изоляторе не пришлось — полковник явился минут через десять, бросил на Бориса несколько презрительный взгляд и молча уселся за стол напротив. Придвинул к себе пустой лист, сжал чуть ли не до хруста ручку сухими, костистыми пальцами. У Бориса даже голова слегка закружилась от внезапно возникшего чувства дежавю.

— На задаваемые вопросы, Борис Андреевич, рекомендую отвечать честно, коротко и внятно, — Островский уставился на Бориса светлыми, немигающими глазами. Он как будто что-то искал в его лице и, найдя, удовлетворительно хмыкнул. — Так что, приступим. Кто отдал приказ заменить смертельную инъекцию снотворным?

Борис слегка пожал плечами — Островский, верный своим принципам, начал с места в карьер, и, зная его дотошность, всё это могло затянуть разговор на неопределенное время.

— Это был Савельев?

— Послушайте, Всеволод Ильич, — надо было уводить разговор в нужную сторону, но Борис пока не знал, как. — Я не могу сейчас ответить вам на этот вопрос, а также и на другой, который вы непременно зададите: где я скрывался всё это время. Но могу вам обещать, что вы это узнаете. Чуть позже.

— А вы не забываетесь, Борис Андреевич? — перебил его Островский. — Это не я у вас в гостях, а вы у меня. Так что в некотором роде условия здесь диктую я.

— Разве? А у меня несколько иная информация: допросы задержанных, если не ошибаюсь, проводит следственно-розыскной отдел, к которому вы теперь отношения не имеете, если только не поменяли свою фамилию на Караев, — Борис не удержался от шпильки, но тут же пожалел, видя, как изменилось лицо полковника.

— Хотите приватной встречи с Караевым? — прошипел полковник, наклоняясь над столом ближе к Борису. — Могу организовать. Думаете, удастся навешать лапши на уши, которую вы вешать горазды? Сомневаюсь. Там умеют убеждать сотрудничать со следствием.

— Будто вы не умеете, — буркнул Борис.

Злить Островского определенно не следовало, а Борис только что это сделал. Мало того, что его положение было и так шатко, так он умудрился слажать с первой минуты.

Борис вспомнил свой разговор с Павлом. Каких-то полтора часа назад он сидел, распустивши перед Пашкой нюни, как баба, почти сдавшийся, опустивший руки, готовый слиться, а его друг убеждал, что никто, кроме Бориса, это дело не провернёт. И не просто убеждал, а снова протягивал ему руку, как тогда, в школьной рекреации, бог знает сколько лет назад.