Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 164 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

При воспоминании о мухах Веру замутило, а в глазах потемнело от гнева и от омерзения. Она машинально схватилась за карман (юбка в этом месте всё ещё было влажной), но быстро вспомнила, что серёжки там нет — Вера оставила её в руках Олега Станиславовича. После того, что произошло в приёмной у Марковой, вряд ли она когда-нибудь решится надеть на себя это украшение.

— Пришли? Очень хорошо. Идите сюда. Ну что вы застыли на пороге, госпожа Ледовская? Проходите! И дверь за собой закройте!

Ирина Андреевна говорила громко, пытаясь перекричать истеричные взвизгивающие вопли, раздающиеся с большого кожаного дивана, что стоял в приёмной. Вера, до этого робко топтавшаяся в дверном проёме, вздрогнула и, подхлестываемая гневным окриком, прошла внутрь.

Маркова сидела на краю дивана и безуспешно пыталась приложить то ли салфетку, то ли платок ко лбу какого-то мальчишки, который извивался, визжал и махал худыми руками.

— Шурочка, милый, доктор сказал, что надо приложить холодное к шишке…

Это, наверно, и есть тот самый упырёныш, сын Марковой, о котором в красках рассказывал Сашка, сообразила Вера. Она с нескрываемым удивлением воззрилась на продолжающего визжать мальчишку, но Маркова, перехватив её взгляд, зло скривилась, и эта злость, так отчётливо проступившая на треугольном крысином личике, сразу заставила Веру вспомнить, зачем её собственно сюда пригласили.

Конечно, знать наверняка, ради чего Маркова её вызвала, Вера не могла, но в чём дело, примерно догадывалась. Уж больно радостной выглядела Рябинина, когда сообщила, что Веру ждут в приёмной.

— Ирина Андреевна велела тебе подойти к ней. К двенадцати часам.

До Веры не сразу дошёл смысл слов, которые Оленька, наклонившись, прошипела прямо на ухо. Ей было не до этого. Куда-то запропастилась служебная записка на получение фальшивого пропуска для Ники. Вера точно помнила, что сунула её между папок, но теперь служебки там не было, как не было её ни в подшитых документах, ни в ещё неотсортированных, которые Вера как раз лихорадочно просматривала. Оленька, заметив Верино смятение, засмеялась, отлепилась от стола и пошла к себе, плавно покачивая пышной серой юбкой.

Смех этот подействовал отрезвляюще, как ушат воды или звонкая пощёчина, и, хотя Вера всё ещё продолжала искать пропавшую служебку, методично просматривая каждый документ, она уже понимала, что вряд ли чего-то найдёт…

— Вот что, Вера… Я ведь ничего не путаю, вас Верой звать? Вера, посидите пока здесь с Шурой. Ему нужно делать холодный компресс, он ушибся, — Маркова сунула в руки ничего не понимающей Вере мокрую салфетку. — Мне нужно срочно кое-что доделать, а потом мы с вами поговорим.

Вера Ледовская ожидала какого угодно поворота, но только не того, что её приставят нянькой к бьющемуся в истерике мальчишке. Впрочем, пока Маркова инструктировала Веру, Шура затих и внимательно поглядывал маленькими бесцветными глазками. Он, как и его мать, тоже чем-то неуловимым напоминал крысу. Вера опрометчиво понадеялась, что Шура заткнулся насовсем, но не тут-то было — едва за Ириной Андреевной захлопнулась дверь, он тут же завопил так, что у Веры заложило уши.

Маленькие дети никогда не вызывали у Веры положительных эмоций, она не умела ни играть, ни разговаривать с ними и в старших классах обычно отлынивала от любых мероприятий, связанных с развлечением малышей, сваливала всё на безотказного Марка. Но сейчас Марка рядом с ней не было. Вообще никого не было. Только она и верещащий мальчишка с нервным слюнявым лицом.