Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег-3»
|
— Какая твоя любимая? Он не сразу понял, о чём это она, а когда понял, растерялся. Любимая? Книга любимая? Как это? Кир почти не читал книг, то есть когда-то, ещё в интернате читал, если задавали, и то не всегда, конечно. Он был уверен, что книги — это скучно. То ли дело кино: ярким калейдоскопом сменяющиеся картинки, всё сразу понятно, а книги… — А моя вот эта! — она осторожно достала толстую книгу с обтрёпанным корешком и отбитыми уголками. Раскрыла, провела рукой по желтоватым страницам, а потом уткнулась носом, вдохнула запах времени и, подняв на него счастливое лицо, рассмеялась легко и звонко. А он, сам себе удивляясь, засмеялся вслед за ней. — Не, серьёзно, — она подтолкнула его к дивану, и сама уселась рядом, всё ещё держа книгу в руках. — Я её раз сто, наверно, прочла. Видишь — до дыр зачитала. Папа так говорит. И ругается ещё, что я с книгами не умею обращаться. Но это он так, не по-настоящему, на самом деле она и до меня такая была. Всегда. Это же папина книга — это он её до дыр зачитал. Потому что она — особенная. Видишь? Она отняла руки с обложки, и он прочитал, вслух, как школьник: — В. Каверин. Два капитана, — и тут же спросил. — Про пиратов что ли? И испугался, что своим дурацким вопросом всё испортил. Но она не обиделась, опять рассмеялась — как рукой прошлась по золотым колокольчикам, и торопливо стала объяснять, пытаясь пересказать, о чём эта книга. Он тогда не слушал. Смотрел, как вспыхивают пламенем её медные волосы, как танцуют на бледном личике лёгкие тени от подрагивающих пушистых ресниц, как она осторожно перелистывает хрупкие страницы. Слабо царапнуло имя главного героя, о котором она рассказывала взахлёб — Санька Григорьев, прямо как тот, её бывший, но он быстро прогнал его из головы, притянул Нику к себе, нашёл губами её смеющиеся губы. — Кир, ты дурак… И книга, тихонько соскользнув, упала им под ноги… С того дня прошла целая вечность. Кир и сам не заметил, как пристрастился к чтению. Оказалось, это даже интересно — следить за перипетиями чужих судеб. А про ту, самую первую — особенную книгу, которую Ника показывала ему тогда, он и думать забыл, пока пару дней назад не наткнулся на неё в библиотеке. Конечно, это была не бумажная книга, как у Савельевых, а пластиковая, в безликом стандартном переплёте. Но его, как обухом по голове ударило, он вспомнил тот день, весь, до последней мелочи, до самой короткой минутки, до каждого слова и каждого вздоха, и вцепился в книгу, словно это был какой-то важный знак. Который мог протянуть тонкую нить между ними и всё исправить. Глупо, конечно. Кир почти сразу же застыдился своего детского порыва и целый день так и не мог решиться открыть книгу, таскал с собой, косился на обложку, а потом вдруг что-то произошло, и он кинулся в неё как в омут с головой. И пропал там, в этом омуте. Не сразу, конечно. Поначалу история не очень его увлекла — какой-то странный немой мальчик, чужие, размокшие письма, а вот потом… Потом ему стало казаться, что этот старый, давно умерший писатель писал про него, про Кира. А вовсе не про какого-то допотопного мальчишку. Это было уже не то отстранённое любопытство, которое приходило к Киру раньше, когда он читал. Теперь он не просто перелистывал страницы — он жил на этих страницах. Не просто переживал всё, что происходило с этим Санькой — он был им. А уж когда пошли главы про то, как герой оказался в доме героини, Кир окончательно понял — это точно про него. Про него и про Нику. |