Книга Башня. Новый Ковчег-3, страница 225 – Ольга Скляренко

Кир знал, что он врёт — всё врёт, этот человек, с тусклым лицом, тусклым голосом и мёртвыми рыбьими глазами. Но ему так отчаянно захотелось поверить в это. Как ребёнок верит в сказку. В то, что добро непременно побеждает зло. В великое и бессмертное чувство справедливости. В… Но он врал. Этот человек врал. Знал, что врёт и просто играл с ним, с Киром, отыскивая слабые места в его готовой дать трещину броне.

«И неважно, как закончилось, понимаешь. Остались ли жить герои или погибли. Не в этом дело. Главное, что они смогли выдержать испытания достойно. Остаться людьми — честными, порядочными. Не предать тех, кто доверился им. Несмотря ни на что, понимаешь?» — в голове зазвучал Никин голос. Высокий, чистый. И к этому голосу примешивался шум северного ветра и треск ломающихся мачт. Кирилл не закрывал глаза, но комната, мрачная, сырая, с серыми обшарпанными стенами, пропахшая грязью и мышиным помётом, исчезла, тусклое лицо человека, сидевшего перед ним, стало выцветать, расползаться гнилыми ошмётками, и сквозь него проступила бескрайняя белая пустыня, где по санному следу, глубоко проваливаясь в снег, шли большие бородатые люди, молча, спокойно, упрямо сгибаясь под порывами ледяного ветра…

— Ну что ж… — голос Кравца прозвучал отрывисто и резко. — Видимо, я тут зря предаюсь красноречию. Меня не слышат. Не желают слышать, — и тут же скомандовал резко и отрывисто. — Взять девку.

Подскочивший тут же Костыль, грубо схватив Нику за плечи, рывком поставил на ноги и, скрутив ей руки так, что она, не сдержавшись, вскрикнула, развернул спиной к себе. Она сделала несколько резких движений, безуспешно пытаясь вырваться, потом затихла, вскинула голову, бросила быстрый взгляд на Кира.

«Не смотри, пожалуйста», — прочёл Кир в её взгляде.

Но не смотреть он не мог.

— Э-э-э, вообще-то, я её выиграл, я первый, — выступил из тени Татарин.

— Ну, раз выиграл, то и будешь первым, — не стал спорить Кравец и быстро облизал губы. — А Андрей поможет, подержит. Потом, при желании, поменяетесь местами. А мы…

Он встал со своего стула, подошёл к Киру, наклонился так близко, что Кир увидел его бледные, мёртвые глаза, и продолжил:

— А мы с Кириллом насладимся этим зрелищем. Ну что, Кирилл, как скажешь, так и начнём. Ждём твоей отмашки.

— Пошёл ты, — сухие губы плохо слушались, и Кир не сказал, а скорее прошелестел, глядя в равнодушное, неживое лицо.

— Ну чего, начинать что ли? — крикнул Татарин.

— Погоди, Игорь, — Кравец присел перед Киром на корточки. — Послушай меня, мальчик. Рубикон пройден. Но в твоих силах сделать вашу смерть чуть менее мучительной и чуть более лёгкой. Сейчас ты говоришь, где Савельев, и вы умираете почти безболезненно. Во всяком случае быстро, это я тебе обещаю. А нет, значит, нет. Но учти, она будет мучиться дольше. Ну так где Савельев?

— Пошёл ты — повторил Кир.

Кравец поднялся и, не оглядываясь на Кира, приблизился к Нике. Постоял с минуту, разглядывая девушку и вдруг точно и резко, Кирилл даже не успел заметить замах, ударил её по лицу, один раз, второй. Ника вскрикнула.

— Это только начало, — Кравец обернулся. Он улыбался, и на этот раз улыбка была не приклеенной, она была настоящей. — Где Савельев?

— Хрен тебе, а не Савельев, — Кир сам поразился, каким чужим был его собственный голос. Словно говорил не он. А кто-то другой — спокойный и безучастный. Мёртвый.