Онлайн книга «Не плачь, Рапунцель!»
|
На стуле у окна, открытая створка которого вольно раскачивалась над столом, помещался в неуютной позе кривобокий снеговик в пестрой бандане. Судя по тому, что он сидел неподвижно, никакого неудобства пребывание на ледяном ветру под быстро увеличивающимся слоем снега ему не доставляло. За моей спиной громко ахнул Архипов. – Это наш Бабкин? – со вздохом спросила я. – Был, – лаконично ответила подруга. Вадик нервно хохотнул и хлопнул в ладоши: – Поздравляю тебя, Ирочка, теперь и ты будешь подозреваемой! А я вытащила из кармана мобильный и позвонила участковому. Архипов все-таки заселился в квартиру, хотя никакого смысла в наблюдении за Бабкиным уже не было – теперь за ним на том свете присмотрят. В триста пятнадцатой коллеги Чайковского коротко опросили нас с Вадиком, и туда же после более продолжительной беседы из роковой квартиры на девятом этаже вернулась Ирка. – Хорошо еще, что мы ничего там не трогали, – сказал Архипов, заварив всем чай из скудных хозяйских запасов. О приготовлении идеальной заварки в подходящем чайничке и речи не было – Вадик просто плюхнул по пакетику в щербатые кружки с кипятком. Перфекционизм спасовал перед обстоятельствами. – Мы не входили в кухню, не касались тела. – Ирка кивнула так глубоко, что едва не обмакнула локон в неправильный чай. – Но у меня все-таки спросили про алиби. Где, мол, была с девяти до одиннадцати утра. А я в дороге была. Сначала по улицам шла, потом ехала с Горьковской в метро… – В метро есть камеры, – успокоила ее я. – А у полиции и службы безопасности метрополитена имеется специальная система распознавания лиц. При мне как-то из вагона вывели женщину, сказали – на вас программа сработала, пройдемте, разберемся. Если камеры покажут, что ты была в метро, считай, у тебя есть алиби. Так что выше нос! – Не вижу поводов для радости, – огрызнулась подруга. – Ситуация на редкость дурацкая. Как сыщики мы провалились. И сами подставились под обвинение в убийстве, и своего единственного подозреваемого потеряли! – Не драматизируй. – Я поморщилась. – Об обвинении пока речи нет. А что до подозреваемых, то Бабкин был у нас не последний. – Я вспомнила, что не рассказала компаньонам о шифровке от нашего творческого узбека. Вот и пригодилась «заначка»! – Шерзод прислал записку, думаю, в ней номер телефона Миши, помощника покойного Графыча. – И ты молчала! – возмутилась Ирка. – Прости, забыла, – повинилась я. – У нас же Бабкин был в приоритете. Подруга нетерпеливо пощелкала пальцами, явно требуя выдать ей пресловутый номер. Я положила перед ней свой мобильный, открыв в нем нужное фото. Глядя на экран, Ирка ловко набрала цифры на своем смартфоне, в финале арпеджио ткнула в значок громкой связи и притиснула трубку к уху. – Алло, говорите, – после пары гудков отозвался деловитый голос без всякого намека на акцент, притом женский. Ирка отлепила телефон от уха и посмотрела на него с недоумением. – Здравствуйте, можно Мишу услышать? – подавшись к трубке, спросила я. – Зачем вам Мишу? Я за него. Говорите, что нужно. Цемент, штукатурка, шпаклевка? Ирка растерялась, ткнула в красный кружок, обрывая связь, и сказала мне с претензией: – Это вовсе не Миша! – Значит, Мишина подруга, – не стушевалась я. – Или мать, сестра, младшая любимая жена Гюльчатай. Она же не сказала «не знаю никакого Мишу», а заявила «я за него». И упомянула стройматериалы, которые логично воспринимаются в одном контексте с узбекскими гастарбайтерами. |