Книга И про любовь тоже, страница 77 – Марина Болдова

— Ваш отец скончался два года назад, вы не были у него на похоронах?

— Нет! Ни я, ни мама. Никита как раз окончил девять классов и поступил в колледж. Его мать уехала в деревню, где родилась. Позже выяснилось, что там у нее старый друг или любовник, не знаю точно. Никиту, по сути, она бросила. Когда он окончил колледж, мы с мамой решили, что поступать в университет он будет в нашем городе.

— Как отнесся Никита к вашему предложению?

— Конечно, согласился! Он защитил диплом в колледже, экстерном сдав экзамены за второй курс, и легко поступил на юрфак.

— Почему после недели жизни с вами он ушел в общежитие? Вы поссорились? За что вы ударили брата, Смоленко?

— Я его не трогал! Да, в тот день вечером мы встречались в «Парусе», я еще раз попытался вернуть его домой, разговор шел на повышенных тонах, но я уехал до того, как с ним случилась эта беда. Я все рассказал следователю Рудневу, у меня алиби, в конце концов. Он обещал проверить.

— Проверили. Могу огорчить вас, Смоленко, но алиби на период времени совершения нападения у вас нет. Вы расстались с братом без десяти девять, сразу же уехали домой. Да, вы поставили автомобиль под окнами вашей квартиры в двадцать один ноль пять, это время подтвердил ваш сосед, на которого вы заботливо указали как на свидетеля. Но вы не сразу вошли в подъезд, Смоленко, а через двадцать шесть минут. На вашу беду, прямо напротив входа в ожидании клиента стоял таксомотор. Не заметили? В салоне был водитель, и работал видеорегистратор. На записи видно, как вы удаляетесь к арке, а позже появляетесь вновь. Где вы провели это время, Матвей Петрович?

— В магазине, забыл кое-что купить…

— Вы вернулись с пустыми руками. А этих двадцати шести минут вам вполне хватило, чтобы добраться до набережной, напасть на брата, забрать мобильный, чтобы имитировать ограбление, и вернуться к дому.

— Это как бы я успел? Машина оставалась на стоянке! А там ехать не меньше пятнадцати минут!

— Да, логично. Но дворами, по прямой, до места происшествия быстрым шагом девять минут. Туда-обратно — восемнадцать. Чтобы ударить кастетом человека, вынуть из кармана мобильный, оставшихся восьми минут вполне хватит. Вы забрали телефон. Что еще?

— У вас нет доказательств. Я больше ничего не скажу.

— Где сейчас находятся часы, которые вы похитили у Никиты?

— Это он вам про часы наплел? Да, был у нас разговор о них, это — память об отце, я просто хотел, чтобы он отдал их мне как старшему сыну. Да, они золотые, но цена мизерная — механизм не на ходу. Никита отказался отдать их мне, я, конечно, расстроился…

— Мы узнали о часах не от Никиты. Ознакомьтесь, это — показания Иветты Макарской.

Руднев наблюдал за Смоленко: тот внимательно вчитывался в текст, аккуратно переворачивая страницы одну за другой.

— У вас все еще есть шанс дать признательные показания, Смоленко.

— Хорошо, я расскажу. Да, мне нужны эти часы. Это — единственное, что осталось от отца, но и их он оставил Никите.

— От кого и когда вы узнали об их существовании?

— От мамы. Примерно десять дней назад я застал ее, как подумал вначале, за генеральной уборкой. Она достала все коробки и чемоданы с антресолей, на полу были разложены старые документы, какие-то шкатулки, пачки писем, ящики письменного стола были опустошены. Она сама призналась, что ищет одну памятную вещь. Старинные золотые часы с ключом на цепочке фирмы Генри Мозер — я потом нашел их в каталоге, не такая уж и ценность, тысяч триста рублей — две с половиной мои зарплаты. Она была взволнована не на шутку, когда поняла, что в доме их нет. Все время повторяла, что отец не мог продать, он всегда говорил, что должен передать их сыну. Я не так трепетно отношусь к наследию предков, поэтому попытался отшутиться, что отец, возможно, и отдал их сыну. Но не мне, а Никите. Я не мог тогда понять, почему мама вдруг так обрадовалась.