Книга Осенние детективные истории, страница 71 – Татьяна Шахматова, Татьяна Устинова, Анна и Сергей Литвиновы, и др.

…Добродеев, забежавший вечером на огонек, застал его лежащим на диване, причем в темноте. Позвал:

— Христофорыч, живой? Или спишь?

— Живой. Заходи, Лео. Я думаю. Можешь включить свет.

— Думаешь? О чем? Я пива принес! Пошли посидим.

…Они сидели в кухне; Монах был неразговорчив и мрачен, Добродеев, по своему обыкновению, болтлив и жизнерадостен.

— Жара просто дикая, никаких сил нет! Африка! Пляжи переполнены! Куда мы идем, Христофорыч? — радостно выкликал он. — Весь вечер ждал, что врежем по пивку! Уф! На пляж! С ночевкой!

Не сразу заметил Добродеев каменную задумчивость Монаха и спросил:

— Христофорыч, ты чего смурной? Случилось чего?

— Леша, что за лечебница в Синевке, ты не в курсе?

— Психушка для самых тяжелых, а что? Ты про свою старушку?

— Про Клару Филипповну. Сосед собирается сдать ее в Синевку, а она ни сном ни духом. Вот мне по-человечески интересно: почему сразу в Синевку? Есть частные клиники, она не бедная…

— Она что, буйная?

— Она нормальная, Леша.

— А мужик в спальне? И за окном?

— Ловкость рук, это проделать нетрудно.

— Кому нетрудно?

— Кому… А как по-твоему? Кви продест?

— Доктор? Накормил таблетками, подложил голову… уверен, у него есть ее ключ, соседи всегда так делают. А голову за окном спустил из своего окна, — пустился в рассуждения Добродеев. — Согласен, элементарно. Я тебе сразу сказал: хочет квартирку захапать! Район элитный, цены запредельные. Спихнет старушку, оформит опекунство, и финита. Помню, был случай пару лет назад…

— Она написала завещание на племянника, — перебил Монах. — С опекунством тоже пшик — он уезжает за границу, как я понимаю, насовсем. Я вчера познакомился с его женой — принес Кларе чай, а ее не было, и я поднялся к доктору, попросил передать. Приятная женщина, с костылем после аварии, из дома не выходит из-за сильных болей. Десять лет уже.

— Она что, так тебе все и выложила?

— Доктор тоже все сразу выложил про Клару, какая она неадекватная. Мне, чужому человеку… Вот на хрена, Лео? И супруга тоже — теми же словами. Потом пришел доктор, и меня выставили. Она выглядела очень виноватой.

— Почему?

— А как по-твоему?

— Я был бы только рад, что кто-то развлекает мою больную жену. В чем дело, Христофорыч? Куда ты клонишь? Я же чувствую!

— Леша, это не его жена.

— В смысле? — изумился Добродеев. — Не его? А чья?

— Неважно! Женщина, с которой я говорил вчера, не его жена. Точка.

— А где же его жена?

— Для журналиста-криминалиста, Лео, вопрос детский. Ее уже нет. А они через пару недель сваливают за границу. Клару, которая видела, как он грузил труп в машину, не сегодня-завтра запихнут в психушку — там ее россказни никто не станет слушать. Им нужно продержаться до отъезда.

— Ты можешь это доказать? — спросил после паузы Добродеев.

— Разве что косвенно. Но! Закон диалектики о количестве, переходящем в качество, никто не отменял. Косвенных улик до фига.

— Например?

— Например, на ее ладони нет мозолей от костыля, а она с ним десять лет. Между прочим, Клара сказала, что ей стало хуже, так как она перестала стучать по полу костылем, а значит, все больше лежит.

— Или не пользуется! — догадался Добродеев.

— Именно. Еще она сказала… вернее, у нее вырвалось, что она не знает Клару. Сказала: она приходила раньше, сидела по три часа, Вася до сих пор вспоминает. Понимаешь, Лео, Вася вспоминает! Не она, а Вася! Потому что она знает об этом с его слов. Тут же поправилась и сообщила, что никого не хочет видеть, а Клара настырная, каждый день стоит под дверью и кричит, что принесла печенье. Клара сказала, что они когда-то дружили, а теперь ее на порог не пускают. Почему?