Книга Французское наследство, страница 126 – Дарья Булатникова

Война окончилась. Поль-Мишель вернулся в Париж после нескольких месяцев, проведенных в госпитале и на швейцарских курортах. Внешне он почти не изменился, а сумрачное выражение лица знакомые списывали на потерю всех близких родственников. Только близкие друзья Поля-Мишеля знали причину тоски, поселившейся в его глазах. «Последствия таких ранений неизлечимы» — в один голос говорили врачи. И в двадцать лет ему пришлось поставить крест на отношениях с женщинами и надежде иметь семью и детей. Денег у него было много, очень много, и с каждым годом становилось все больше. Половину времени он тратил на то, чтобы преумножить капитал, половину — на то, чтобы его потратить, разъезжая по миру и ударяясь в самые немыслимые авантюры и приключения. Подчеркнуто безразличное отношение мсье Верне-Собаля (после войны он в память о матери присоединил её девичью фамилию к своей родовой, а позднее, вспомнив о дворянских корнях, вполне законно присовокупил к ней приставку «де») к женщинам долгое время вызывало в обществе двусмысленные слухи, совершенно, впрочем, его не волновавшие. Постепенно пересуды прекратились, а когда Поль-Мишель в интервью по случаю своего пятидесятилетия откровенно рассказал о последствиях своего ранения, судачить было уже не о чем. Была только одна проблема, волновавшая родственников Поля-Мишеля со стороны второй ветви Собалей (а надо сказать, что к тому времени финансовые дела кое-кого из них обстояли далеко не блестяще) — кому он завещает после смерти свой огромный капитал. И они совершенно не зря опасались его непредсказуемости.

Поль-Мишель писал и переписывал своё завещание несколько раз и сам оповещал окружение о его содержании. На старости лет, когда здоровье уже не позволяло ему разъезжать по экзотическим островам или карабкаться на вершины гор, он осел в родовом имении и занялся семейными архивами. Там ему и попались на глаза записки деда, в которых он подробно рассказывал о бегстве из России и больном сыне, оставленном в Торжке. Поль-Мишель смутно помнил странные разговоры, слышанные им в детстве, и внезапно его осенило желание разыскать родственников, если они есть, в России. К тому времени ему исполнилось семьдесят четыре года, и родня уже начала алчно потирать ручонки в предвкушении наследства. То один, то другой Собаль наезжал в гости, лебезил, заверяя старика в горячих чувствах и заодно поливая грязью других претендентов на его капитал. Так что иллюзий насчет истинных целей любящих родственников господин де Верне-Собаль не испытывал.

Собственно, можно было бы начать рассказ именно с этого момента, но тогда желание Поля-Мишеля выглядело бы ещё более экстравагантным.

Престарелый богач составил новый вариант завещания, в котором объявлял наследником и душеприказчиком своего состояния старшего из потомков Василия Собаля по мужской линии. В случае если по мужской линии потомков не осталось, то наследником становится старший потомок по женской линии. А если Василий умер, не оставив потомства, то право наследования переходит к Морису Собалю, четвероюродному племяннику Поля-Мишеля, и Беатрис Собаль, степень родства которой уже затруднительно точно сформулировать. Адвокатам, традиционно ведавшим всеми делами Поля-Мишеля, было поручено срочно организовать розыски русских наследников.