Книга Смерть и креативный директор, страница 28 – Рина Осинкина

С ней хотелось делиться горестями и спрашивать совета – если уж нельзя быть ее доверенным лицом. «Угомонись, – одергивала себя Олеся, – Кому нужны твои сопли, кому они интересны?», но как-то раз, поддавшись порыву, пожаловалась Лапиной, не вдаваясь в детали, на до сих пор саднящую рану, и поняла, что слушать так, как слушает Надежда Михайловна, не может никто.

Дня через два после этого разговора начальница пригласила ее на неформальное мероприятие, вызвонив из дома и безапелляционно сообщив, что они встречаются через два часа в центре зала в метро «Белорусская кольцевая». Форма одежды – свободная.

В светло-голубых джинсах-бананах, подвернутых выше щиколотки, розово-желтом полосатом джемпере крупной вязки поверх вылезающей из-под него белой льняной рубахи, белых кроссовках на голубые носочки в цветной горошек, Олеся чувствовала себя восхитительно свободно, как босс велел, и ей было весело. И еще она немного волновалась.

Надежда Михайловна рассказывала ей о «девчонках», с которыми подружилась, работая в холдинге «Микротрон». Вот им Олеся завидовала.

Их было трое, и они так и продолжали трудиться на капиталиста Лапина, а Надежда Михайловна время от времени, чтобы заполнить пустоты общения, заезжала к подругам, минуя кабинет мужа и даже, кажется, о приездах не ставя его в известность.

Чаепитие по традиции устраивали в серверной. Одна из трех подруг Надежды была системным администратором, звали ее Катя, и она гарантировала, что их посиделкам никто не помешает, ибо доступ в ее владения был ограничен, а тяжелая бронированная дверь всегда запиралась изнутри на электронный замок.

Письменный стол, отодвинутый от стены, был накрыт на пять персон и уставлен разнокалиберными чашками и тарелками с печеньем и пирожками – похоже, домашней выпечки.

Катерина имела вид спокойный и доброжелательный, Алина, юрисконсульт холдинга, – суховато-чопорный, Валерия, которая руководила здешним отделом маркетинга, показалась Олесе дамой резкой и прямодушной. Все трое обращались к Лапиной на «вы» и по имени отчеству, тогда как сама Надежда Михайловна звала их только по именам – то на «ты», то на «вы», совершенно бессистемно. Кате было тридцать шесть, Алине тридцать два, как и Олесе, а самой старшей из трех, Валерии – недавно исполнилось сорок четыре.

Олеся быстро поняла, что аудитория про нее наслышана, но этому не удивилась. Какие могут быть секреты у Надежды Лапиной от подруг? Еще ей стало ясно, что дружба между этими четырьмя женщинами неподдельная и проверенная не единожды.

Лапина проговорила, подталкивая гостью легонько в спину:

– Знакомьтесь, девчонки. Та самая Олеся Звягина. Интроверт, косящий под экстраверта.

Олеся удивленно вскинула брови. Ну, Лапина, ну, психолог…

Они расселись вокруг двухтумбового письменного стола, и принялись болтать о пустяках, вспоминая какие-то события и перемывая беззлобно кости знакомым. Олеся улыбалась деревянно и безмолвствовала.

– Э, так не пойдет, – решительно проговорила Валерия. – Пускай нам девушка про себя расскажет. А то сидит молча и впитывает. А про себя ни гу-гу.

Лапина сказала:

– Не наседай на нее, Бурова. Разве не видишь, человечек намучился. И в себя еще не пришел.

– Иногда легчает, если выговоришься, – заметила Катя.

– За одного битого двух небитых дают, – сухо сказала Алина.