Книга Белая колбаса любви, страница 128 – Янина Береснева

Я вздохнула и призналась:

— Ничего я не догадалась, случайно все вышло. После Борькиной смерти позвонила его тетка из Израиля и сказала, что по традиции их семьи часть пепла надо развеять над мертвым морем, вроде так делал еще их прапрадед Самуил. Короче, не суть. Пришлось копать. В чемодане, который я там нашла, были деньги. Ясно, что кто-то их туда не просто так положил, вот я и заменила чемодан. Хотела понять, кто все это затеял. Шутник все равно бы рано или поздно объявился. Только вот не думала, что все закончится для меня так плачевно.

— А деньги ты где дела? Неужели и впрямь под облепихой? Хотя лучше не говори. Если он меня пытать станет, я могу не выдержать, у меня сердце слабое, — поспешила добавить Пелагея. И вновь пустила слезу.

— Не о том думаешь, голуба, — вздохнула я, тоже мечтая поплакать. — Давай лучше думать, как нам отсюда выбраться. Попробуем, что ли, веревки зубами развязывать.

Я попыталась изогнуться, чтобы достать до рук Пелагеи, но, похоже, такие фокусы хороши только для боевиков или если ты — женщина-змея. В реальной жизни я преуспела только в том, что вместе со стулом завалилась на бок и дрыгала ногами, как юный Джеки Чан.

Только я собралась зареветь от жалости к себе, как в дверях послышалось скрежетание. Запор явно пытались выломать, и через пять минут дверь вновь скрипнула, а перед нашими глазами сначала предстала Мотя, радостно повизгивающая и пытающаяся облизать мне лицо, а следом за ней — милый сердцу и такой родной Толик.

Сказать, что я обрадовалась — значило не сказать ничего. А Пелагея так видно вообще от счастья лишилась рассудка, потому что вдруг заголосила навзрыд:

— Толик, развяжи нас быстрее!

— Чего орешь, дурища? — шикнула я на нее. Хотя Зверев, по моим подсчетам, сейчас должен был уже мысленно копать облепиху по дороге в город, но конспирация все равно не помешает.

— Тебе хорошо говорить, а у меня мочевой слабый. Я тут привязанная полдня сижу. — обиделась она.

Мотя легла на пол, закрыла морду лапами и, по примеру Пелагеи принялась выть, пока Толик быстро орудовал ножом. Веревки упали, и Пелагея с воплем кинулась за вагончик.

— Толик, как ты нас нашел? — потирая руки и плача от радости, спросила я.

— Так Мотя, красавица, помогла. Мы тут с ней между домов плутали, а она шасть — и к вагончику… Я же говорил, теперь с ней хоть на зайца, хоть на Пелагею. Учуяла, матушка.

Я расчувствовалась и уткнулась носом в шею Моти, а она положила голову мне на плечо.

— Ну и напугали вы нас, — выдохнул Толик, озираясь. — Леха меня послал, хорошо, что ты адрес на газете записала, так бы хрен мы вас нашли. У Ахмета не люди — дрянь, велено же было за вами приглядывать, а они тебя до лесочка проводили, и не успели засечь, куда ты на развилке свернула. Там же еще одна дорога есть, поворот на «Лопатино». Пока я все дома прочесал… Это хорошо, что тут свет горел, какой-никакой ориентир. Ну и Мотя сюда кинулась.

— А сам Леха где? — удивилась я отсутствию командира, вытирая заплаканные глаза рукавом кофты.

— Я поехал сюда, а он на выезде из города остался, там дорога только одна. Вдруг бы этот придурок рванул назад вместе с вами? Люди Ахметова его машину засекли по моей просьбе еще днем, но этот гад меняет тачки, как перчатки. Алексей целый день занимался выяснением, что Зверев и есть израильский дядя. Лихой он парень, однако.