Книга Белая колбаса любви, страница 41 – Янина Береснева

— Лады, — повеселел он. — Ты уж извини за вчерашнее, шутка как-то не удалась.

— Еще бы. Завязывай с такими приколами.

— Ты же меня знаешь: какой с оболтуса спрос, да? А сейчас я по делам поеду, так что буду только к ужину.

Какие там у него были дела, я не поняла, если время он проводил только в казино. А оно, как известно, с утра не работает. Мы выпили кофе, каждый думая о своем, и он действительно куда-то отбыл, вызвав такси.

Алексей с Толиком тоже спустились на кофе, но уехали сразу же после завтрака, сославшись на срочные дела в городе. На прощание Алексей попросил меня без надобности дом не покидать и при малейшей опасности звонить ему.

— Я поеду в город, пообщаюсь с людьми. Конечно, полиция полицией, но пора узнать что-то о настоящих делах Бориса. А здесь придется проводить разведку боем. Ты мне точно не вкручиваешь по поводу его смерти? Если ты там как-то замешана, то лучше скажи сразу. Я пойму… — тут он серьезно посмотрел на меня и даже взял за руку.

— Вы все вообще с ума сошли? Одна со своими страшилками, вы со своими подозрениями. Все, чего я хочу — это спокойно жить. У меня, между прочим, книга не написана. Я работу забросила.

Алексей кивнул, словно с чем-то соглашаясь, и велел Толику идти в гараж за машиной.

— Шевроле Тахо у него что надо, я бы от такой тачки не отказалась, — свесившись в окно, удовлетворенно кивнула Пелагея, и стала одеваться.

— Куда это ты собралась? Если в храм, то без меня. Я и так там скоро окажусь, в гробу и белых тапочках. Не дождавшись денег, шантажист меня точно прикончит.

— Алексей с Толиком обещали помочь. Так ведь? Хотя какая на них надежда? — махнула рукой Пелагея. — Алексей этот тебя охмуряет, опять же, врал поначалу, а значит веры ему никакой. Толик вообще темная лошадка. Говорит, шофер, а сам так стреляет по консервным банкам, ни одной не пропустил. Видала ты таких шоферов?

— Давай сегодня все-таки дома побудем, посмотрим, что они раскопают за день. Да и настроения как-то совсем нет, — заныла я и решила занять ее мозги чем-то полезным:

— Пелагея, ты умеешь печатать на компьютере?

— Не очень, — скривилась она. — Я все эти современные штучки не приветствую…

— Ага, а в современных тачках разбираешься лучше меня. Раз уж ты живешь у меня, могла бы начать зарабатывать себе на хлеб. Мне нужен секретарь.

— Вот все-то ты ворчишь, Софа, а много работать вредно. И компьютер глаза портит. Пиши вон ручкой.

— Я нас двоих одна не прокормлю, — проворчала я из вредности, потому что труд облагораживает человека, а Пелагея в этом остро нуждалась.

— Ладно, вечером сяду за твои опусы, — вздохнула она и побрела к двери. — Очень уж они длинные. Не то что мои стихи. Вот ты знаешь, что краткость — сестра таланта…

— Ага, только при условии, что у нее есть брат.

— Чего? — насторожилась она.

— Краткость — сестра таланта, если у нее есть брат. Сам талант. Так-то.

Она показала мне язык, а я помахала ей рукой и уткнулась в свои записи.

Пелагея была крайне недовольна мною, но ехать с ней я отказалась, решив навестить Бориса позже и в одиночестве. Благо, Иваныч перед отъездом все-таки согласился свозить ее на кладбище. Причем по пути она планировала заскочить на рынок за какими-то специальными цветами.

Что она там вздумала высаживать, меня волновало мало. Не хотелось бы касаться таких трепетных материй, как загробный мир, но, на мой взгляд, Борьке было уже все равно, что растет над его головой. Я же воспользовалась тем, что дом временно опустел и затих, и углубилась в работу.