Книга Белая колбаса любви, страница 90 – Янина Береснева

— Это только в фильмах так бывает, я же говорила, завязывай фантазировать. Да и сдался мне этот Алексей, охмурять его. Ты может от Толика без ума, вот тебе и в радость. А мне надо о своей жизни заботиться, а не шуры-муры крутить. Ну и о твоей тоже, раз уж ты мне на голову навязалась.

— Вот видишь ты какая, — заныла Пелагея. — Мне Толик, может, тоже без надобности. Но я готова жертвовать личным ради общественного. А в тебе альтруизма ноль.

— Допустим, я согласилась, — ехидно начала я, наблюдая за реакцией боевой подруги. — Я сказала — допустим. Чисто гипотетически. Как ты собралась их охмурять и на чистую воду выводить? Подольешь им в вино сыворотку правды, привяжешь к стулу и на диктофон признание запишешь?

— Это устаревшие методы, Софа. Я все придумала, — деловито закивала она. — Скажем, что у меня день рождения. И под это дело накроем стол, шашлыки, вино, баня, баян. Мужики выпьют, станут добрыми, им захочется любви, ну а мы их соблазним. Хочешь, я тебе дам свой сарафан в блестках. Ну, тот, с узором турецкий огурец? Мне в нем еще не один парень не отказал.

Я обреченно посмотрела на Пелагею, но решила воспользоваться фишкой Черчилля и прервала ее монолог, заявив:

— Без комментариев…

К этому моменту мы переместились на первый этаж, где застали сервированный завтрак: чай и блинчики с творогом. Толик явно старался нам угодить, но Пелагея предположила, что нас откармливают перед смертью. Как свиней. Сами же мужчины сидели в беседке и о чем-то совещались, я видела их через окно в кухне, потому разговаривать мы продолжили, не опасаясь чужих ушей.

— Ты точно не в себе, окстись. — Прожевав последний кусок блинчика и запив его солидным глотком чая, я вновь обрела дар речи, видя, как Пелагея выжидающе на меня смотрит. — Слушай, зачем тебе этот Толик? В нем же из хорошего, по твоим словам, только легкая небритость и кулинарный талант. Сама же говорила, он бабник, бандит и атеист.

— Так мы же их не на всю жизнь охмурять собираемся, а только до выяснения обстоятельств, — быстро нашлась родственница, но я упорно держала оборону:

— Мне кажется, твой план не выдерживает никакой критики. Если они здесь по делу, то им не до баб, в смысле, не до нас. А если это они Славку грохнули, то и нас не пожалеют, хоть ты перед ними мясом наверх вывернись.

— Вот не ценишь ты себя, Софа: ты же просто жуткая красотка, ну и я, само собой, кто же нам откажет?

Я с сомнением глянула на Пелагею, прикидывая, обидеться ли на слово «жуткая» или сосредоточиться на эпитете «красотка». И попутно размышляя о несправедливости жизни. Эх, почему Алексей не встретился мне в другой период жизни. К примеру, на курорте в Испании или в ночном клубе, где он бы угостил меня шампанским, мы бы болтали обо всем, потом гуляли бы по ночному городу, пошли бы к реке встречать рассвет, а утром он бы проводил меня до дома и …

Тут в мои мечтания вклинился собачий лай, я вздрогнула и поняла, что у нас гости. Выглянув в окно, мы с Пелагеей увидели, как в ворота зашли два типа в кожаных куртках и очках и направились прямиком к беседке.

Мотя весело трусила рядом с ними: вот и доверяй свою безопасность этой собаке. Надо было заводить овчарку: небось завидя ее, бандиты бы неслись, как страусы от врага. А эти вальяжно плывут, еще и по голове ее погладили. Пелагея с грацией бегемота ринулась было подслушивать, уронив по дороге два стула, но я шикнула на нее и приложила палец к губам. Пускай думают, что мы еще спим. Гуськом мы тихо поднялись на второй этаж и, согнувшись в три погибели, выползли на балкончик. Оттуда слушать разговор из беседки было намного проще.