Книга Королевы бандитов, страница 127 – Парини Шрофф

– Короче, такое дело… Я не могу дать тебе денег, к сожалению. Сама справляйся.

– Гита-а! – так же слащаво изумилась Фарах. – Не заставляй меня идти к копам!

– Иди. Я им скажу, что ты сама убила Самира.

– Это была твоя идея. Если бы я взялась его убивать, это выглядело бы как обычный сердечный приступ. У меня на заднем дворе завались понг-понга, только полная кретинка на моем месте скормила бы ему антимоскитную спираль. Ну серьезно, Гита, если бы я реально хотела убить заодно и тебя, ты бы тоже уже сдохла. Потому что я не стала бы заморачиваться с самосами, начиненными той самой спиралью. Но как я уже говорила, дохлая ты мне без надобности.

У Гиты сердце заколотилось как бешеное, в ушах зазвенело от злости.

– Так вот, значит, какой у тебя был план с самого начала? Уговорить меня помочь тебе, а потом шантажировать?

– Ну, не с самого начала, но потом ты меня выбесила, и пришлось… Ладно, не важно. – Фарах махнула рукой. – Я знала, что ты клюнешь. Тебе ведь нравится чувствовать себя нужной и полезной.

– Ты не бонобо, – медленно проговорила Гита.

Фарах озадаченно моргнула:

– Я не знаю, что это такое.

– Бонобо – это человекообразные обезьяны, у которых самки объединяются в группы, чтобы противостоять агрессивным самцам. Они ведут себя как союзницы. Ты так не умеешь.

– То есть я должна обидеться из-за того, что ты не считаешь меня макакой?

– Шимпанзе.

– Да без разницы.

– Я бы на твоем месте не была так уверена в себе, Фарах. Ты сожгла тело Самира. Это как-то подозрительно, тебе не кажется?

– Нет. Полиция считает, что это домы всё перепутали.

– В любом случае, не осталось улик, связывающих меня с Самиром.

Фарах округлила глаза, всем своим видом изображая святую невинность:

– Кроме того разговора между вами, который я случайно услышала.

– Какого разговора?

– Ах, ты не помнишь? Ну, Самир вроде как сказал, что отберет у тебя деньги, а ты сказала, что убьешь его.

– Тогда почему же ты сразу не побежала в полицию, если подозревала меня в убийстве Самира? – подыграла ей Гита.

– Понятно почему. Ты, Гитабен, угрожала мне и моим детям. Что я могла сделать?

– Ты всё это серьезно?

Фарах заулыбалась, блеснув зубами:

– Убийственно серьезно!

«Как бы сейчас поступила Салони?» – подумала Гита и вспомнила: «Некоторые люди не понимают слов, только удары».

Поэтому она любезно поинтересовалась:

– Должно быть, ужасно одиноко так жить, а, Фарах?

– Как «так»?

– Когда ты не такая, как все. – Гита приосанилась и продолжила с достоинством: – Я не только о том, что ты мусульманка, ведь это и так очевидно.

На лице Фарах впервые отразилось некоторое смятение:

– Правда?

Гиту охватило нервное возбуждение. Теперь она поняла Салони, которая в детстве стремилась быть не просто царем горы и королевой помойки, но главной задирой, той, кто всех держит в страхе. Неужели все люди, вырастая, сохраняют дворовые привычки?

– Ну конечно. Знаешь ведь, как бывает – люди привечают тех, кто похож на них самих, доверяют только тем, кто выглядит, как они, говорит, как они, ведет себя, как они. Ведь так… удобнее. Стереотипы неистребимы. А ты… Другие женщины тебя, конечно, терпят, но недолюбливают, верно?

– Ну да. То есть не все, а… некоторые. Мне так кажется. – Фарах с усилием выталкивала эти слова – по одному, неуверенно, рывками, как двигатель толкает машину, когда кончается горючее.