Онлайн книга «Королевы бандитов»
|
– О нет! – О Рама! – Я дико извиняюсь, – вмешалась Гита. – Мы что, все будем делать вид, что это для нас новость? Что мы не видели ее побитого лица на позапрошлой неделе? Да у нее глаза были как два баклажана. Все, за исключением Салони, которая уставилась на Гиту скорее с недоуменным любопытством, чем с привычным раздражением, ее речь проигнорировали. Сделав глубокий вдох, отважная Фарах продолжила: – Мне стыдно это признавать, но детей он тоже бил. – О нет! – О Рама! – Ох ты ж блин, – пробормотала Гита. В каком-то смысле было облегчением узнать, что она не единственная святая простота в группе. Рамеш в свое время ловко ею манипулировал, заставляя верить, что она его не заслуживает, и Гита на его манипуляции поддавалась, потому что была слишком молодой и влюбленной. Но позволять Фарах водить себя за нос было нельзя, и Гите требовался план, чтобы напомнить ей, кто тут главный. Прошедшая неделя выдалась на удивление спокойной. Гита вставала и весь день работала с обычным усердием. Ела с обычным аппетитом. По сути, когда привыкаешь к чему-то, начинает казаться, что по-другому и быть не может и что человеческая способность адаптироваться к любым обстоятельствам велика есть, но Гита чувствовала, что ей понадобится немало времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она – убийца. Недели три как минимум. Вместе с тем ей было стыдно – не столько по моральным соображениям, сколько потому, что это выдавало ее душевную незрелость, – стыдно признаться самой себе, что куда больше ее тревожили другие события позапрошлой недели, а именно то, как они расстались с Каремом. Изначальное чувство унижения, заставившее ее дать себе зарок больше с ним не встречаться, успело забыться и уступило место желанию помириться. Сейчас ей нужен был друг больше, чем когда-либо, и хотя она не собиралась ничего рассказывать Карему о своей истории с Фарах, его общество стало бы для нее целительным бальзамом. В итоге в тот же день, еще до собрания группы заемщиц, Гита не выдержала. Засунув гордость подальше и вооружившись слегка увядшей уже бутылочной тыквой, она направила свои стопы к магазину Карема. Из других лавочек торгового ряда неслась веселая музыка, все объявляли о предпраздничных распродажах, и хотя обещанные скидки были фальшивыми, жители деревни вовсю закупались к завтрашнему Карва-Чаутх хной в конусах для росписи, деревянными горшочками-карвами для подношений, новыми металлическими тарелками-тхали и украшенными мишурой ситами, через которые женщины будут смотреть на Луну и на лицо мужа. Традиция праздновать Карва-Чаутх появилась недавно, поэтому женщины с особым тщанием следили за тем, чтобы на молитвенных блюдах все было на своих местах: рис, киноварь-синдур, чаша с водой, светильник-дия и благовония. Зачем кому-то понадобилось по доброй воле добавлять еще один постный день к длинной череде других постов, выходило за рамки понимания Гиты. Впрочем, кинематограф может чему угодно придать романтический ореол и сделать популярным. Помимо прочего, участницы Карва-Чаутх прилежно собирали все шестнадцать украшений замужней женщины – солах шрингар. Всё по списку – от бинди до ножных браслетов, от нарукавных повязок до сурьмы для век. Золотые обручи-кольца смыкались на женских шеях, предплечьях, запястьях, талиях, бедрах, лодыжках, пальцах, ушах и, конечно, пронзали ноздри. На день своей свадьбы Гита выбрала хаатпхул – четыре кольца, соединенные с браслетом для запястья изящными золотыми цепочками. Салони настаивала, что ей больше подойдет аарси – массивный перстень с зеркальцем, надевающийся на большой палец (чтобы невеста из-под свадебного покрова могла увидеть отражение жениха). Рамеш был солидарен с Гитой, хотя его поддержку вряд ли можно было назвать таковой («Куда тебе перстень? У тебя пальцы слишком толстые»). В любом случае, после смерти Гитиного отца он продал все ее солах шрингар, за исключением мангалсутры – ошейника, за который она была привязана к воображаемому дереву. |